Книга 9 жизней Антуана де Сент-Экзюпери - Тома Фрэсс

СЕНТЯБРЬ МЕСЯЦ 1937 года, площадь Вобан, парижский дом Антуана де Сент-Экзюпери. Опять Консуэло, и опять посуда летает по всей квартире. Это не помогало решению проблем. Действительно, этот период его жизни – сплошная неопределенность как в профессии, так и в области чувств. Он с трудом перенес прекращение работы в «Эр Франс». Его директор не обратился к нему при формировании экипажей, хотя при этом он и окружил себя в основном бывшими сотрудниками «Аэропосталь». Почему от него отказались? Его вклад в компанию ограничился сотрудничеством с журналом «Эр Франс Ревю», для которого он написал, в частности, статью под названием «Спеши путешествовать». Он занимался, чем мог, принимая активное участие в парижской жизни, которая его немного отвлекала, и старался забыться в окружении «милашек». Те, кто находился ближе к нему, как, например, Нелли де Вогюэ, призвали его уйти от Консуэло. И он начал сомневаться, лавируя между ними обеими. С 1936 года он проводил целые ночи с сигаретой «Крэйвен», зажатой в губах, исписывая страницу за страницей, компонуя рукопись будущей «Цитадели». Но с вдохновением дело обстояло туго. Однако когда был придуман голос Каида[40], строителя города и персонажа, за потоком сознания которого мы следуем в этом произведении, он уже не мог не думать о течении времени – особенно после несостоявшейся встречи с затерянным в непроходимых джунглях Камбоджи городом Ангкор, древней столицей кхмеров, с его молчаливыми камнями и с четырьмя ликами императора Джаявармана VII.

* * *

Это было в июле 1934 года, когда компания «Эр Франс» отправила его в Камбоджу. Там он встретил свою сестру Симону[41], чье присутствие утешило его на какое-то время. Тем не менее, очень скоро он уже не скрывал своего разочарования в однообразных и бесцветных просторах этой страны. Он опять почувствовал смертельную скуку. И сестра посоветовала ему отправиться в более дикие края, где не было и следов западной цивилизации. Она порекомендовала ему уехать из Сайгона, чтобы подняться по Черной реке и посетить Тонкин, добавив к этому, возможно, еще и Ангкор-Ват. Вот это было здорово. В самом деле, он давно мечтал посетить город, заросший лианами, о котором он слышал еще у Галлимара. Поэтому было принято решение как можно быстрее вылететь в район, где располагался этот храм. Он приехал в Тан-Шон-Нят, чтобы попросить у Пьера Годийера, с которым он познакомился пять лет назад во время уроков навигации в Бресте, предоставить ему гидросамолет компании. И вот они в сопровождении индокитайского механика полетели в Ангкор.

Дело испортила поломка, связанная с подачей топлива, которая произошла через сотню километров и вынудила их приземлиться в устье реки Меконг, недалеко от затопленного берега, который служил как бы входной дверью в густой лес, откуда веяло первозданной тайной. Но ничто не могло свести на нет его энтузиазм. Экипаж был вынужден провести ночь в месте, где они приземлились, ибо их могли спасти только на следующий день. И товарищи Сент-Экзюпери, в полной мере охваченные его изумлением, увидели, как он превратился в маленького мальчишку. Всю ночь, а она оказалась волшебной, он чувствовал на себе вибрации близлежащих джунглей, аналогичные тем, что он ощущал в дюнах Кап-Джуби, а вдали – сердцебиение Ангкора. Как и на той песчаной косе, нанесенной ветром, он понимал, что над ним берут власть, что его пленяют в свои сети, и при этом он освобождается от своего индивидуализма, становится больше и лучше. Очень быстро установилась некая весьма странная гармония, и его товарищи тоже почувствовали себя очарованными поэтической интерпретацией окружающего их пейзажа, сделанной летчиком, фантазия которого подпитывалась древнеиндийским эпосом «Рамаяна», который он недавно прочитал. Ночь проходила между «А ты заметил?» и «Это напоминает мне». Он не переставал повторять эти слова, это акцентировало его мысли, и он даже сочинил песню на основе кхмерского фольклора и на базе мелодии «В тени сладкой яблони» – одной из тех старых французских песен, что он знал наизусть.

В этой пульсирующей вибрации дикой земли он и работал над написанием «Цитадели». Энергия, составляющая главный смысл книги, целиком была почерпнута из метафизических ощущений, испытанных им на берегах Тонкина или в Кап-Джуби. Он испытывал это, когда поднимался на дюны Рио-де-Оро, опустошенный полуденным солнцем, как он сам написал в начале книги. В этой «тайне наступившей ночи, взбирающейся на гребень звезд», он пил из «тиши божественных фонтанов». Он сохранил в себе урок, полученный от той тишины, и он попытался передать это в поэтической форме. В промежутке между двумя фразами, измученный повышенными требованиями к самому себе, он мог воскликнуть: «Что с нами будет, если забормочут горы? Я слышал их бормотанье, и мне его не забыть». Писатель пытался передать нам опыт того, кто спустился со своей горы и оказался среди людей, полностью измененный той тайной, что взвалилась на него. Его Каид тоже спустился со своей горы, и он просто говорит с людьми. Его урок идет от отдельных людей к цивилизации в целом. Сент-Экзюпери в этом произведении – строитель мира, он сооружает оазис.

Книга в целом является ответом тем идеологам и лжепророкам, которые, претендуя на открытие вечных истин, только углубляют рознь. Сент-Экзюпери освобождается от этого и стремится выразить единственную реальность, что отнимает у них силу и возвышается над ними. Его Каид говорит: «Я знаю: противостоят друг другу только слова, а человек, поднимаясь ступенька за ступенькой вверх, видит все по-иному». Он стремится создать мораль и этику, которые стали бы первоосновой примирения. Он пишет: «Нужны слова, которые уместили бы все высказанное разом, отдельные суждения – повод для взаимной ненависти. Светлое поле сознания слишком узко, и каждый, кто обрел для себя истину, не сомневается, что все остальное человечество лжет или заблуждается». Тем не менее, чтобы передать свои мысли, он не пишет теоретический трактат – одно из тех безжизненных творений, что держатся на одном лишь дыхании эпохи. Он задумал отобразить реальность дерева, его рост, борьбу против окружающего мира, и он не собирался побуждать нас прислушиваться к формулировкам, являющимся лишь «плоской тенью кедра». И его книга приняла форму поэтического текста, в котором разворачиваются пространные притчи, потому что, как выразился его Каид, «если моя картина озарила тебя иным пониманием вещей, то она уподобилась вершине, что упорядочила пейзаж». С помощью таких вот метафор он создал новую поэму, пытаясь объединить людей, чтобы попытаться найти «танец», о котором говорил Ницше[42]. И основано это не на обезличенной идентичности сторон, а на хорошо понятом уважении различий, потому что «пение в хоре – это одно», и «совсем другое – это создание песни». Цель автора – строить, причем в каждом из нас, человека, похожего на тех, что он знал в «Аэропосталь», безудержных в жизни и жестких в борьбе. Человека, способного танцевать этот танец, являющийся «борьбой в ночи с ангелом»[43].