Книга Чужими руками - Юля Григорьева

После душа выхожу из ванной в чем мама родила. Останавливаюсь перед зеркалом и разглядываю себя.

Из зеркала на меня смотрит красивая молодая женщина. Высокая и стройная. С тонкой талией. Про такие говорят: как у осы. Да уж. Талия – это моя гордость. Сорок девять сантиметров – это вам не хухры-мухры. Ноги длинные. Таким ногам сама Ана Хикманн [2] позавидовала бы.

А грудь? Еще лучше! Если бы ее увидела Гала Дали – удавилась бы от зависти. Видела я ее. Моя грудь в тысячу раз красивее!

Вспомнилось, как в детстве, когда я училась в классе третьем-четвертом, мама взяла нас с Лизкой в гости к тете Вере. У тети Веры было два сына: младший, Виталик, мой ровесник, а старший, Петя, в то время уже в мединституте учился. Взрослые за столом оттягивались, а нас, мелкоту, отправили в другую комнату, чтобы не мешали. И Виталик показал нам учебник брата по анатомии. Сначала картинки были страшные: кости, черепа, люди без кожи. А потом, ближе к концу книжки, были нарисованы разные органы. Больше всего мне запомнилась картинка с бюстом. В статье к ней было написано, что женская грудь после вскармливания ребенка навсегда теряет свою форму. Это меня потрясло. Наверное, тогда я и решила, что у меня не будет детей. Чтобы никто не испортил мне форму.

Я снова и снова любуюсь своим отражением. Становлюсь в третью позицию, поворачиваюсь вполоборота. Во всех позах я себе нравлюсь.

В груди вспыхивает жаркое пламя негодования. Такую красавицу хотят убить! За что? Нравится тебе Лизка – так уходи к ней. Не больно-то я за тебя держусь. Слава богу, мужским вниманием не обделена. Сестричка! Убить меня – это ведь ее идея. А движет ей зависть! Месть! Ненависть! Ей мой Вася-бесприданник не нужен. Ей нужно захапать то немногое барахло, что у меня есть. Квартиру вот эту.

Мне становится тесно в квартире. Стены будто бы придвинулись вплотную ко мне. Это даже не клетка. Хуже! Такое ощущение, что я уже в гробу.

Я мечусь из комнаты в комнату, забегаю в кухню, жадно пью воду, снова бегу в гостиную. И нигде не нахожу себе места. Надо куда-то выйти. А как же муж? Ждать его? А он сейчас, может быть, с сестричкой моей единоутробной забавляется! Хотя Вася у меня под колпаком. Не успеет он Лизкин порог перешагнуть, как сыщик мне позвонит. Зря, что ли, я ему такие деньги плачу?

Нет. Василий еще на работе. И придет не раньше чем через час. А меня дома не будет. Ну и что? Образцовая жена должна смиренно ждать мужа? Ужин ему сготовить? Была я образцовой. И вот что из этого вышло.

Быстро одеваюсь и выхожу на улицу. Уже темно. Из низкого зимнего неба, как пыль из старого мешка, лениво сыплется мелкий снежок. Пятна света от фонарей лежат на асфальте ровными желтыми кругами. Мимо проносятся машины. На нечищеном тротуаре полно озабоченных прохожих.

На противоположной стороне улицы светится зеленым светом вывеска: «Игуана». Это кафе. Совсем небольшое. Шесть столиков, стойка. Свет приглушенный, негромко играет музыка. Запах табачного дыма. Вижу свободный столик в дальнем углу. Тут же возле меня появляется приветливая девчушка-официантка. Заказываю кофе и рюмку виски.

Кафе постепенно наполняется посетителями. Две девочки-припевочки. Из тех, что называют офисным планктоном. Заскочили после работы кофейку хлебнуть да полялякать о своем, девичьем. Два молодых мужика. Сразу же задымили, достали один планшетник на двоих и, голова к голове, что-то перетирают.

А потом заходит странная девица. Ростом под метр восемьдесят, но до того тощая и сутулая, что сразу на ум приходит сравнение с оглоблей. Джинсы в обтяжку. Коротенькая курточка едва прикрывает то, что у нормальных баб называется задницей. А у нее – какая-то фига, а не задница. Даже под курткой видно, что спереди у нее так же пусто, как и сзади. На плече девицы – сумочка на длинном ремешке.

И вот это чудо, обведя взглядом зал, прямиком направляется ко мне.

– Свободно? – спрашивает.

Голос с хрипотцой, будто с бодуна девочка. Лицо – обтянутый пергаментом череп. Но весь этот ужас компенсируют немыслимой красоты глаза! Голубые. Огромные. Как у куклы Барби. И взгляд пристальный. Внимательный, как у следователя. Пронизывающий насквозь. Когда она на меня посмотрела, у меня в мозгах что-то зашевелилось. Словно она своим взглядом копается в моих мыслях, как архивариус в древних фолиантах.

– Да, конечно.

Чувствую, что боюсь этой девицы. Черт его знает почему. Первой мыслью было встать и уйти. Тем более что моя рюмка уже пуста. Но что-то заставляет меня остаться. Я беру чашечку остывающего кофе и делаю крохотный глоток.

Девица заказывает коньяк. Достает сигареты и выпускает длинную струйку дыма. После каждой затяжки подносит ко рту рюмку и смачивает коньяком губы. При этом неотрывно смотрит на меня. Притворяюсь, что не замечаю ее бесцеремонный взгляд. Но на самом деле чувствую себя очень неуютно. Делаю знак официантке, что готова рассчитаться.

– У вас проблемы! – вдруг произносит девица.

Не спросила, а именно констатировала. Видимо, действительно в моих мозгах рылась.

Растерянно моргаю. Неужели по мне видно, что у меня проблемы? Но почему тогда никто другой ни о чем не спрашивает? Уж Илларионовна-то просто обязана была поинтересоваться. Никто ни словом, ни намеком, ни взглядом не дал понять, что заметил: я не в себе. А эта видит меня впервые и вдруг заявляет такое. Хотя… Босс тоже что-то засек. Спросил же: «Ты чего сегодня смурная?»

– С чего вы взяли? – отвечаю, стараясь не смотреть на нее.

На губах девицы появляется улыбка все понимающего человека.

– Это так естественно. Радость и печаль даются людям поровну. Но человек такое существо, что хочет знать только радости. И пытается игнорировать противоположное. А надо правильно воспринимать обе стороны жизни. Потому грусть, печаль, даже отчаяние – более естественные состояния нашей сути, чем радость, восторг, блаженство. И прочая им подобная чушь. Не согласны?

– Что-то я вас не понимаю…

– Все просто! Вот у вас среди привычного благополучия возникли вдруг житейские проблемы. И вы пребываете в состоянии близком к отчаянию. Потому что не ожидали их. Не готовы к встрече с ними. Судорожно ищете выход, как избавиться от проблем, чтобы и дальше жить, не зная забот и печали. Вам комфортно только тогда, когда у вас все хорошо. И на работе, и дома. Но это же неправильно! Как раз печаль, боль, отчаяние – суть жизни.

А вовсе не примитивный животный восторг от удовлетворения естественных потребностей. Наполнение желудка, опорожнение прямой кишки, растяжение влагалища членом – вот суть так называемых земных радостей. Я не все перечислила, конечно. Еще есть увеличение матки плодом и последующее опорожнение ее в родах. Вся жизнь простых смертных – череда наполнений и опорожнений своих полостей. И сопутствующее им удовлетворение. Его обычно называют оргазмом. Не находите, что это пошло и примитивно? Что назначение человека в чем-то другом? Более возвышенном? Более значимом?

Зачем я слушаю ее бред? Понимаю, что надо встать и уйти. Тем более что официантка уже принесла счет. Но что-то меня удерживает на месте. Я даже знаю, что именно. Гипнотический взгляд девицы! Властные обертоны ее хриплого голоса! И какая-то непостижимая логика ее рассуждений.