Книга Одинокие воины. Спецподразделения вермахта против партизан. 1942 - 1943 - Вальтер Хартфельд

Что касается братьев Ленгсфельд, то они изготовили дымовые гранаты и весь день проводили испытания своих новых минных ловушек. Они взорвали несколько гранат, сильно напугав группу артиллеристов, располагавшихся неподалеку, которые бросались плашмя на землю при каждом взрыве. Но артиллеристы почтительно внимали, когда братья, серьезные, как римский папа, объясняли им, что они испытывают новое оружие.

В старой засаленной записной книжке они немедленно классифицировали свои наблюдения: могут взрываться под дождем, годятся для использования в лесу, взрыв по высоте и ширине, использовать лишь в крайнем случае. Каждое изделие иллюстрировал чертеж, и они любили воображать себя непризнанными учеными.

Густав Хальгер весь день читал русские книги. Он нашел напарника в лице бывшего понтонера Пауля Швайдерта и обсуждал с ним советскую литературу и марксизм. Они встречали Женю с Манфредом, но никому ничего не говорили, довольные тем, что девушка выбрала такого необыкновенного парня.

В последний вечер перед выступлением офицеры вновь навестили Ханса Фертера, который должен был конкретизировать их новое задание.

Добытая в последние недели информация свидетельствовала о том, что весь район активно насыщался партизанами. Регулярная связь с Москвой по воздуху обеспечила их тяжелым вооружением, в котором они особенно нуждались. Штаб группы армий «Центр», встревоженный обострением этой проблемы, решил провести несколько крупных боевых операций. В них приняли участие несколько тысяч солдат с бронетехникой и артиллерией при поддержке авиации. Тактика была проста, даже очень проста: окружали определенный район, потом кольцо окружения медленно сжималось.

Как разъяснял Ханс Фертер, едва грузовики покидали место дислокации, как партизаны начинали передвижения, пользуясь уже подготовленными запасными базами. В сеть попадала, таким образом, лишь мелкая рыбешка. Единственная конкретная польза от операции на данный момент заключалась в том, что, пока партизанский отряд перемещался, он не мог осуществлять взрывы мостов и диверсии на железных дорогах. Кроме того, это, возможно, оказывало благотворное влияние на отношение населения.

Клаус заметил, приводя в пример лес урочища Любки, что использование бронетехники не даст результата. Нельзя допускать проникновения танков в лес без прикрытия, разве что для заготовки дров. Танки могут служить, следовательно, лишь для оцепления. Находчивый боец может пролезть ночью между гусеницами танка так, что экипаж не заметит. Впрочем, это — не их дело…

В ходе операции коммандос будут осуществлять разведку для частей эсэсовской дивизии, которая должна оцепить это место.

Хайнц сразу забеспокоился. Они вспугнут дичь, но если солдаты, которым они указывают путь, будут недостаточно подготовлены для такой операции, то коммандос окажутся между молотом и наковальней.

Ханс Фертер, которого волновал отряд Мясенко и Яковлева, поинтересовался у офицеров, примет ли командир отряда бой или уклонится.

Для Хайнца ответ был ясен. Силы, по крайней мере, равны. Мясенко даст решительный ожесточенный бой, который обойдется дорого, потому что русские сражаются на своей земле и имеют преимущество. Потом отряд выйдет из боя.

Гюнтер поднял вопрос о промежуточной зоне, то есть о населении, оказавшемся в окружении.

Ханс Фертер воздел руки к небу. По его мнению, все зависело от офицеров.

В полночь они попрощались. Манфред, по обыкновению, исчез. Когда он покидал Женю рано утром, она поднялась, чтобы взять с кресла пакет и передать ему. Она спросила, вернется ли он вечером. Он ответил утвердительно.

Вернувшись в комнату, Манфред сорвал бумагу: это была икона с ликом святого, и он вдруг испугался смерти.

Глава 5

ПАРТИЗАНСКОЕ ЛЕТО

В августе 1942 года по приказу генерал-майора Краузена три полка, усиленные танковым взводом, зенитным полувзводом 815-й воздушной эскадрильи (пушки калибра 40 мм), моторизованным взводом связи, приготовились к одному из самых крупных сражений против партизан (штаб группы армий «Центр» запланировал на этот период более тридцати операций).

Клаус Штюмме и его люди, несколько расстроенные тем, что попали в регулярную армию, без энтузиазма присоединились к полкам, которым они были приданы.

Кольцо окружения казалось надежным, за исключением двух районов: района реки Лососина со сравнительно крутыми берегами, позволявшими легко выбраться из окружения, и района к северу от леса урочища Любки, где передвижению немецких войск мешали болота.

Хайнц и Манфред со своими группами были приданы полку Линкмана с самого начала столкновений. В душе каждый егерь более или менее сожалел о расставании с товарищами. Коммандос действовали малыми группами, отдельно от войск, доходя до того, что отказывались принимать вместе со всеми пищу. Другие солдаты смотрели на них как на экзотических животных, ни на что не годных. Людвиг стащил для братьев Ленгсфельд то, что им не хватало — и о чем они дали ему знать, — запальные шнуры и брикеты трута. Что касается комполка Линкмана, то он холодно разъяснял Хайнцу и Манфреду, что раз уж их подчиненные и они сами являются добровольцами, то он не откажется от использовании их для всяких надобностей. И его недружелюбный вид заставлял Хайнца напрягаться.

Начало напоминало большие маневры. Вышестоящий штаб сотворил чудо, и между ротами распределили каждую деревню, каждую ближайшую дорогу. Но до леса урочища Любки было еще далеко…

Два взвода коммандос осуществляли впереди разведку, не рискуя появляться в деревнях. На третий день Манфред и Хайнц знали, что все пойдет не так, как надо. Следуя за наступающими войсками, подразделения полиции собирали всех людей в возрасте от четырнадцати до шестидесяти пяти лет и бесцеремонно отправляли их в тыл. «Для допросов», — соизволил пояснить офицер СД. Потом последовало несколько женщин, отправленных на неизвестно какие работы. По мере продвижения войсковой цепи деревни почти пустели, в поле никто не работал. Обнаружили пять совершенно разрушенных колодцев. Для преодоления первой небольшой речки понтонерам пришлось соорудить переправу, поскольку моста не было. Столкновение произошло, как всегда, самым непредвиденным образом. Становилось очень жарко, и солдаты, не привыкшие к столь продолжительным переходам с полным комплектом снаряжения за спиной, в том числе противогазом, стремились несколько удлинить полуденный привал. Выходы под палящим солнцем сразу после полудня были медленными и беспорядочными. Когда в жаре раздались вой мин и пулеметные очереди, началась паника и давка. Партизаны, заняв глубоко эшелонированную оборону, сразу же вывели свою первую линию из-под ответного удара немцев. Несмотря на призывы Хайнца к сдержанности, комполка Линкман отдал приказ преследовать противника, и немецкая пехота напоролась на вторую линию обороны партизан. Русские снова отступили, не дожидаясь серьезного боя, и укрылись в безопасном месте, в то время как немецкая артиллерия посылала свои залпы, слишком запоздалые и в никуда.

Коммандос спокойно расположились в стороне. Как выразился Большой Мартин, «с идиотами можно схлопотать по шее ни за что».