Книга Если женщина хочет… - Юлия Павлова

Олег вскочил, набрал номер телефона своей квартиры. Номер не отвечал. Черт! Черт! Блин, идиот! Утром их надо было увозить!

Быстро набрав домашний номер Людмилы, послушал длинные гудки. Никто не подходил. Олег неопределенно кивнул хозяевам и в три прыжка оказался в прихожей… Только надев ботинки, вспомнил, что сам, когда звонил днем, запретил женщинам подходить к телефону.

Он вышел из квартиры, забыв толком попрощаться с двумя живыми оплывшими статуями в креслах. В дверях услышал, как женщина, не повышая голоса, сказала мужчине: «Усмана надо арестовать». Мужчина ответил: «Угу» — и послушно набрал номер телефона.

Людмила. День

Людмила положила трубку телефона.

— Олег звонил, обещал быть к семи.

Она подошла к окну, отодвинула тюль, прислонилась лбом к холодной стене и смотрела на улицу с таким ожиданием и светлой грустью, что Елене стало неудобно, но она все-таки кашлянула, похлопав себя по груди пальцами.

— Люд, Люда-а, может, я схожу за солеными огурчиками?

Людмила вздохнула и повернулась к ней.

— Тебе ж сказали — нельзя. Там в холодильнике майонез есть испортившийся, ты его на хлеб намажь. Мне помогало.

— Люда, ты мне что, враг? Ты же тридцать лет назад рожала. Тогда майонез был другой. А меня тошнит. Особенно от тухлого майонеза.

Людмила перевела взгляд из пространства воспоминаний на Елену, сидящую боком на стуле и сложившую руки на уже заметном животе.

— У тебя какой срок-то? Четыре?

— Шестой. А лучше яблочек моченых. Всегда к ним была равнодушна, а сейчас второй месяц по килограмму в неделю съедаю.

— Нет-нет, потерпи. Олег приедет, купит.

Людмила ушла на кухню, а Елена подошла к окну. Капель беззвучно проносилась сверху, минуя их этаж, и звонко падала в ноздреватый снег. С высоты второго этажа и при небольшой близорукости пейзаж за окном был радостным и чистым… Но хотелось не то соленого, не то кислого.

— Люда-а!

Елена тяжело протопала в тапочках сорокового размера на кухню.

— Мне душно. Мне нужно гулять.

— Окно открой.

Елена тяжело села на квадрат белой табуретки с острыми углами и опять вздохнула.

— Ну чего тут ходить, магазин под окнами. Не хочешь выпускать меня, иди сама. Только рыбу не покупай, особенно кильки… Не могу, душа не на месте, не то тошнит, не то случится что-то.

Людмила, только что вспоминавшая прошлую ночь, опять посмотрела на живот Елены.

— Ладно, схожу сама. И быстрее будет, да и мяса надо прикупить. Ты, Лен, борщику поешь, что ли, а то и не завтракала, и не обедала.

Лена всхлипнула и покачала головой:

— Людмила, да ты меня не слушала совсем. Я же тебе говорю — тошнит. Илюху жалко… Кусок в горло не лезет. Томатного сока посмотри, а?

Елена тихо плакала, сидя на табуретке и прижимая ладони к животу. Людмила поцеловала ее в голову и пошла одеваться.

Людмила сбежала по лестнице вниз и, перейдя дорогу, вошла в ближайший магазин. Вспоминая, чего нет самого нужного из продуктов у Олега, она показывала рукой молоденькой продавщице выбранный товар не поштучно, а отрезками на полках.

— Значит, с красненькой пачки чая до полосатого рулета все подряд. И в молочном отделе всю полочку с йогуртами, маслом и так далее. Еще банку соленых огурцов и томатный сок.

Укладывать все купленное пришлось на отдельном столе, стоявшем у высокого окна. Вышедшая из-за прилавка продавщица стала помогать Людмиле.

— Заходите к нам почаще, а то у нас не район, а дом престарелых. Ни поговорить не с кем, ни выручки никакой.

Людмила улыбнулась в ответ, подхватила тяжелые пакеты и пошла поступью русской женщины на сенокосе к дому Олега.

Елена все еще хлюпала носом, не стараясь выглядеть уверенной и красивой.

— Как же я, Людмил? Илюху убили, маме я не нужна, с Валентиной Геннадьевной разругалась вдрызг…

— Не бойсь, прорвемся. Пей свой сок и давай хоть салат какой настругаем.

Олег Данилович

Паркуя машину, Олег уже почти не волновался. В зашторенных окнах тепло горел свет, вкусно пахло с первого этажа. Инициативу Людмилы Олег не одобрил, но результат похода в магазин оценил.

Он рассказал, как прошел день, но слушала его только Людмила. Елена, замкнувшаяся в себе, сидела молча перед телевизором и печально хрумкала пятым за вечер соленым огурцом.

Вместе с Людмилой Олег выработал тактику на завтра: разыскать Усмана, расспросить его подробнее о людях, попросивших его и Татьяну подняться с асфальта и заехать к ним в гости. Елену решено было оставить в квартире. Настроение у нее плаксивое, беременность тоже на нервишки тяжким грузом ложится, пусть сидит дома, пьет томатный сок, все равно ей деваться некуда, а здесь хотя бы бронированная дверь и замки надежные. Хотя, с другой стороны, лучше ее из города совсем вывезти, на всякий случай.

До Эсфири Людмила дозвонилась с третьего раза.

— Эся? Это я!

— Ну слава тебе господи, объявилась! Я уже голову сломала, куда вы могли подеваться. А тут еще в библиотеке разгром… Представляешь, мне с нашей ТЭЦ звонят и намекают, чтобы я вперед за отопление проплатила. Они все бюджетные организации об этом просят, зарплату им, видите ли, не перечислили. Меня даже смех разобрал. Мне, говорю, в ближайшую неделю можете совсем батареи отключить, все равно они сейчас вместо читателей улицу греют. Так где ты пропадаешь-то? Таня недавно звонила, что-то невразумительное несла.

— Мы с Леной у Олега Даниловича, у следователя, отсиживаемся.

— Та-ак, значит, на работу вас завтра не ждать?

— Наверное, не жди.

Слышно было, что Эсфирь собралась высказать что-то резкое, но передумала.

— Да, конечно. Завтра же похороны Илюши. Боюсь, после них я тоже ни на что не буду годна. Знаешь, он в последний раз мне такие ласковые слова говорил…

Людмила испугалась, представив, как сейчас на нее выльется поток эмоций.

— Эся, подожди, тебе с угрозами после вчерашнего звонили?

— Нет. А может, и звонили, меня же на месте не бывает, а если звонки идут, то в библиотеке охранники трубку снимают, а дома муж.

— Эся, ты запиши телефон, в случае чего звони сюда.

Эсфирь Иосифовна, уже всхлипывая, записала номер телефона Олега и опять попыталась рассказать о своих чувствах к Илье, но Людмила была не расположена слушать откровения заведующей и поспешно распрощалась.

Олег слушал разговор внимательно, хотя ужину тоже должное отдал.

— Ну, давай обмозгуем, что же за картина у нас вырисовывается после убийства Ильи, — сказал он, налив себе кофе. — Садись поближе, бери ручку, бумагу, будешь рисовать кружочки. А вопросы я уже написал.