Книга Неукротимая герцогиня - Жюли Галан

Она встала позади увлекшейся парочки, чуть не пуская пар из раздутых ноздрей. Если бы глупый паж имел глаза на спине, он бы понял, что судьба его решена окончательно и бесповоротно.

Когда же он все-таки обернулся, мадам Изабелла ласково поздравила его с выздоровлением и сообщила, что огорчена его решением завтра уехать домой, но понимает его чувства, раз он хочет получить шпоры, как и подобает мужчине, и стыдится в таком возрасте оставаться пажом.

Ужас и остолбенение от своих великих планов, появившиеся на лице Робера, немного порадовали графиню, но бурю гнева не потушили, и она отправилась дальше, горя желанием кого-нибудь покусать.

Гостей от увечий спас шевалье дю Пиллон, очень вовремя ее разыскавший.

Он увлек графиню обратно в освободившуюся нишу, из которой девица отправилась танцевать басданс с факелами, а паж топиться в пруду, и там основательно ее обезвредил.

Так что каждый в конце концов нашел занятие по душе: большинство гостей топтало камни двора в колеблющемся свете факелов графиня и дю Пиллон страстно целовались, полускрытые портьерой, а Робер плюхался в липкой жидкой грязи, поскольку перед турниром из пруда спустили всю воду, так как мадам баронесса на прогулке, по ее словам, уронила в него свою рубиновую шпильку…

К обеду разъехались все гости. Осталась только баронесса, каждую ночь принимавшая куафера[13]графини и потому решившая погостить в замке подольше.

Объяснения с дочерью мадам Изабелла отложила на завтра: руки Жанны попросили несколько вполне достойных людей, и обсуждение этого важного дела требовало свежей головы.

Глава IX

Повинуясь строгому приказу сверху, с утра пораньше в каморку к Жаккетте пришла внушительная госпожа Шевро, жена управляющего.

Постно поджав губы, она критически осмотрела комнатку и саму Жаккетту. Потом, медленно цедя слова, сообщила, что Жаккетту переводят в комнату Аньес, чтобы камеристки госпожи Жанны были под рукой, и, кроме того, теперь она, Жаккетта, каждый день будет ходить к мессиру Ламори для обучения его ремеслу.

Итальянец занимал отдельную башню, и это никого не удивляло: слишком ценным субъектом для графини был мессир Ламори.

Помимо непревзойденного мастерства в деле украшения женских голов, он кое – что смыслил и в астрологии, впрочем, особо не афишируя это свое искусство, дабы не дразнить волков – сиречь доминиканцев.

Башня его полностью устраивала, там он варил свои тайные притирания и бальзамы, составлял для нужд мадам Изабеллы гороскопы и неплохо приторговывал по мелочам, толкуя за сходную цену сны для всей челяди. Люди куафера побаивались и без дела около башни не шныряли.

Чем ближе подходили Жаккетта и жена управляющего, к башне, тем медленнее шла мадам Шевро.

Наконец она и вовсе остановилась.

– Теперь не заблудишься! Вон, прямо иди, и в итальяшкину дверь упрешься! – махнула госпожа Шевро рукой куда – то вбок и, подозрительно быстро развернувшись, легким галопом, довольно странным для ее лет и комплекции, понеслась обратно.

«Никак на плите что забыла?» – удивилась такой резвости Жаккетта и, подойдя к забранной железом двери, постучала по ней ручкой – резным кольцом в виде свернувшейся змеи.

Дверь чуть приоткрылась, и сильная мужская рука, схватив Жаккетту за ладонь, затащила ее внутрь.

После яркого солнечного света Жаккетте показалось, что она ослепла, так темно было в башне, чьи и без того крохотные оконца-прорези в тесаном камне были закрыты глухими ставнями.

Не тратя времени на разговоры, мессир Ламори тянул ее куда-то в глубь башенки мимо странных предметов на длинных дощатых столах.

Когда глаза девушки немного привыкли к полумраку, она различила вереницу колб, ступок, разноцветных баночек… То тут, то там горели небольшие жаровенки, курясь ароматными дымками, а впереди угадывался большой камин с грудой ярких углей.

Около камина и закончилось их краткое путешествие. В этом месте, как в центре паутины, находилось средоточие жизнедеятельности итальянца.

В глаза первым делом бросался большой прямоугольный стол, покрытый алой суконной скатертью и заваленный свитками, книгами с чистыми листами бумаги. Рядом стоял небольшой шкафчик, сработанный местным умельцем, и глобус на громадной ноге. (Графиня специально посылала человека в Брюгге, свято уверовав в теорию мастера, что глобус и удачная прическа неразрывно связаны. Впрочем, так оно, наверное, и было.) К столу было придвинуто высокое важное кресло, а еще одно кресло, даже не кресло, а, скорее, лежанка – мягкое, обитое в тон скатерти красной кордовской кожей – стояло перед камином.

Куафер наконец отпустил руку Жаккетты, и она осталась стоять у стола, с любопытством оглядываясь по сторонам.

Минуту спустя, решив, что видала места позапущенней и поинтересней, как, например, чердак старосты, куда позапрошлым летом она лазила с младшими братьями, Жаккетта принялась поправлять сбившуюся верхнюю юбку.

– Сага mia, тебя не пугает эта комната? – спросил внимательно за ней наблюдавший мессир Ламори. – Невежественный местный люд утверждает, что так же выглядит и преисподняя.

– А чего тут страшного? – удивилась Жаккетта. – Преисподняя выглядит совсем не так. Там большие чаны с кипящей серой и черти туда-сюда шмыгают. Ой, извините, сеньор, я хотела сказать, что эта комната меня не пугает, – поправилась она, вспомнив о хороших манерах.

– Очень хорошо! – усмехнулся итальянец. – Тогда приступим к уроку, начнем с малого, и постепенно я выучу тебя всем премудростям, необходимым камеристке знатной дамы.

Он подошел к одному из столов и принялся доставать с висящей рядом полки какие-то скляночки.

– Сага mia, принеси мне с кресла платок! – приказал мессир Марчелло девушке.

Жаккетта послушно подала ему алую шелковую косынку.

«Надо же, все красное!» – подумала она.

Итальянец обвязал косынкой голову и сразу стал походить на пирата.

Он протянул Жаккетте чашечку с порошком и сказал:

– Это мука из люпина, попробуй. Готовишь ее тщательно. Обязательно просеиваешь через самое мелкое сито из генуэзской наилучшей кисеи. Смешаешь с соком свеклы, чтобы вышла жидкая кашица, и будешь мыть голову госпоже – волосы станут пышными. Все поняла? Теперь приготовь!

Жаккетта послушно терла крупную свеклу, отжимала сок, мешала его с люпиновой мукой и чувствовала, что сама становится похожей на ярко-вишневую свеклу. Пот тек по ее спине между лопаток, подбираясь к пояснице.

Наконец мессир одобрил приготовленную бурду. – А госпожа Жанна с этой свеклы не покраснеет, часом? – робко спросила Жаккетта, утирая передником мокрый лоб.

– Не бойся сполоснешь ромашкой – и все в порядке!