Книга Научи меня любить - Ольга Егорова

От досады она снова чуть было не ударила кулаком по панели.

— … я хочу, чтобы у нас все было нормально. Как у людей…

— О чем ты? У каких людей?

— У нормальных, обыкновенных людей, Ирка. Я устал от твоих бесконечных приступов меланхолии, я не могу к ним приспособиться, я не понимаю их природы. Ты вся — как стихийное бедствие, ты всегда настолько внезапная…

Она с некоторым удивлением прислушивалась к его словам. За шесть лет ей впервые доводилось слышать подобное.

— А я хочу определенности. Я хочу, чтобы все было понятно и просто. Я устал от бесконечно преследующего меня ощущения, будто ты от меня ускользаешь. Будто я теряю тебя… А я не хочу тебя терять, Ирка.

Она вдруг вспомнила о том, над чем задумывалась еще утром: что-то в нем изменилось. И только в этот момент вдруг отчетливо осознала, что: он на самом деле боится ее потерять. Панически боится… Этот страх появился совсем недавно. Этой ночью, той самой ночью, когда оба они не спали, и, находясь в разных концах города, думали друг о друге. «Только почему, — в который раз подумала она, — почему именно теперь, именно сейчас — этот страх? Раньше он был абсолютно спокоен на мой счет и даже не задумывался о том, что меня, оказывается, можно потерять… Странно!»

— Ты меня не потеряешь, — выдавила из себе с огромным усилием привычные уже слова. Они не подействовали. Помолчав некоторое время, он снова спросил:

— Так что это был за знакомый?

— Да никакой не знакомый. У него машина сломалась, а я мимо шла. Вот и познакомились…

— И как, договорились встретиться? — спросил он почти язвительно.

Она чуть не задохнулась от нахлынувшей внезапно злости.

— Не успели. Ты слишком вовремя появился…

Он резко сбросил скорость, остановил машину.

— Ладно. Хорошо. Пусть будет по-твоему. Давай вернемся и дотащим его до города. Давай, если для тебя это так важно. Я же вижу, ты только об этом и думаешь…

— У тебя нет троса.

— У меня есть трос.

— Тогда давай вернемся. Давай вернемся, Андрей, — ответила она торопливо, почти заискивающе, ненавидя себя саму за это подобострастие и испытывая одновременно еще тысячу разных чувств.

Она даже не смогла сразу понять, какое из них было главным.

И только потом, когда он на самом деле повернул машину и они поехали в обратном направлении, поняла — надежда.

Чувство было давно забытым, почти не знакомым. Она уже слишком долго жила, ни на что не надеясь. И вдруг…

Ирина даже накрыла своей ладонью его руку, сжимающую рычаг переключения скоростей. Она ощутила пронзительную благодарность к этому человеку, который уже начинал в ее сознании постепенно сливаться с образом того самого палача из мрачного стихотворения Ахматовой.

— Андрей, спасибо тебе. Ты даже не представляешь… На самом деле, я обещала помочь — и уехала. Это ведь совсем не по-человечески получается…

— Да успокойся ты, ради бога, — ответил он сухо. — Я вижу, сильно он тебе запал в душу, этот случайный знакомый. А я — просто последний дурак. Идиот, который совершает непростительную глупость. Что ты со мной сделала, Ирка?

— Ты не идиот, и я ничего с тобой не сделала. Мы просто поможем ему добраться до города, и все. В этом нет ничего особенного…

Она говорила что-то еще, успокаивала его, чувствуя, что сама не может успокоиться. Что эта предстоящая встреча для нее слишком волнительна и, определенно слишком важна… И удивлялась этому новому ощущению: как давно в жизни не случалось ничего важного, ничего такого, от чего могло так быстро биться сердце.

Они успели отъехать достаточно далеко — Андрей повернул машину, когда огни города были уже совсем близко.

— Только бы успеть, — поговорила она вслух то, о чем подумала.

Он усмехнулся какой-то ядовитой усмешкой.

— Я тебя не понимаю. Если ты имеешь ввиду, что мы успеем подобрать его раньше, чем это сделает кто-то другой — я тебя просто не понимаю. Какая разница, в конце концов, кто именно потащит его на прицепе — ведь главное, чтобы он смог добраться до города? Или совсем не это главное?

Ночь мчалась навстречу, врезаясь в лобовое стекло всей своей чернотой и тысячами осколков бледно мерцающих звезд. Нужно было что-то сказать в ответ, и она сказала:

— Я просто ему обещала, понимаешь? Не злись, прошу тебя…

— Я не злюсь. Я всего лишь пытаюсь понять. Тебя и себя. И — не понимаю… Я не понимаю, зачем делаю это. Зачем мне нужно среди ночи тащиться бог весть куда, чтобы подобрать какого-то придурка, прицепить его и тащить в город. Зачем мне это нужно…

— Он не придурок, — хотела промолчать, но все-таки сказала Ирина.

— Хорошо, допустим. Тогда скажи, кто он? Я ведь, по крайней мере, должен иметь хотя бы приблизительное представление о том, ради кого, собственно…

— Он обыкновенный человек. Просто очень хороший человек…

— Ты давно его знаешь?

— Нет, совсем недавно.

— Вот как. И что же в нем хорошего?

— Все… Прошу тебя, Андрей, успокойся.

— Я спокоен. Я совершенно спокоен. Значит, хороший человек. Значит, недавно… И где же вы познакомились?

— Здесь, на трассе, и познакомились. Я шла мимо, а у него машина сломалась… Я ведь, кажется, уже говорила тебе.

Ирина не стала посвящать Андрея в подробности их странной встречи. Не стала говорить о том, что эта встреча была уже не первой. В принципе, та, первая, была не в счет, и рассказывать о ней было бы глупо. Не хотелось о ней рассказывать.

Вообще ни о чем не хотелось рассказывать Андрею, но теперь ее обязывало к этому «положение». Положение зависимости от человека, который благородно протянул руку помощи, прислушался к ее словам, пошел навстречу. От человека, который мчится сквозь ночь спасать черт знает кого, находящегося за двадцать с лишним километров от города — только потому, что так захотела она.

И от этой мысли стало совсем не по себе. Волна неприязни снова сменила непродолжительный момент нежности — она вдруг поняла, что он все продумал. Он всегда предпочитал видеть ее в зависимом положении, и вот теперь снова…

— Послушай, скажи. Скажи мне честно, зачем ты это делаешь? — спросила она, с трудом сдерживая дрожь в голосе.

Он долго молчал. Так долго, что она решила уже с раздражением повторить свой вопрос. Но не успела.

— Я же сказал тебе уже: сам не знаю. Просто, наверное, я почувствовал, что ты меня возненавидишь. Возненавидишь, если я этого не сделаю.

— Андрей…

Он сидел, нахмурившись, сосредоточенно глядя на полосу дороги, высветленную фарами. Ей вдруг стало жаль этого человека, который, наверное, до сих пор любил ее. По-своему, но все-таки любил.