Книга Между двух огней - Ольга Егорова

Да уж. Теперь, когда на вязанном свитере Горина, в области плеча, образовалось темное пятно, пропитанное Ингиными слезами, подозревать его в преступных намерениях было как-то неловко. Странный все-таки человек… Взрослый мужчина, а ведет себя, как ребенок. И в глубине испуганных глаза – озерные искорки. Ждет, когда она окончательно успокоится, чтобы наконец от души посмеяться над тем, как она приняла его за убийцу. Или за насильника? Или за того и другого сразу? Совсем немного времени прошло с тех пор, как это случилось, а Инга отчего-то уже и не могла вспомнить, о чем же она подумала в тот момент, когда черная тень из ее сна превратилась в живого человека. Она просто испугалась… Испугалась так, что сердце рухнуло вниз и едва не выскочило из груди. И выскочило бы, наверное, если бы умело.

– Ты всегда такой? – спросила она чуть погодя. Горин сидел уже на полу, на корточках, в своей излюбленной позе, только теперь уже не смотрел на нее снизу вверх, а сосредоточенно, наморщив лоб, очищал апельсин.

– Какой? – бросив на Ингу короткий и абсолютно невинный взгляд, он снова вернулся к своему занятию.

– Такой! Для тебя это нормально – лазить ночью по деревьям, пробираться по карнизу, входить не через дверь, а через окно и… Ай! Что ты делаешь?!

Инга зажмурилась – брызги апельсинового сока попали в глаза. Глаза сразу защипало. Подорвавшись с места, он бросился к ней и зачем-то стал дуть ей в глаз. С ума можно было сойти от такой заботливости!

– Да перестать ты в меня дуть! – пробормотала она, отстраняясь. – И сядь наконец, как нормальный человек, на кровать! И почему ты все время на полу сидишь на корточках? И… и я тебе, между прочим, вопрос задала. А ты на него не ответил.

– Говорю же – через дверь они меня пускать не хотели. Поэтому и пришлось через окно, – терпеливо объяснил Горин и послушно опустился на краешек больничной кровати, отогнув уголок пододеяльника. – Вот. Я теперь нормальный?

– Не знаю, – Инга, к своему удивлению, захотела улыбнуться.

Резкие перепады настроения – первый признак нервного расстройства. И не известно еще, кто из них двоих более ненормальный. Горин, который залез к ней в окно с пакетом апельсинов в зубах, или она сама, которая то плачет, то смеется.

Ужас какой-то.

– У меня такое ощущение, что ты теперь от меня никогда не отстанешь, – сказала она слабым голосом в пустоту.

– Не отстану, – подтвердил он, и не подумав обидеться. – И не рассчитывай. И вообще, с чего это я должен от тебя отстать? Если ты меня не помнишь – это еще не значит, что всего того, что было между нами, не было. Оно было. И поэтому я от тебя никогда и ни за что не отстану. А когда ты все вспомнишь, ты мне еще спасибо скажешь.

– Скажи хоть, как тебя зовут, – обреченно вздохнула Инга.

Он протянул ей дольку апельсина. Поднес к губам. Инга, взбунтовавшись против этого интимного жеста, вырывала дольку у него из рук и донесла до рта самостоятельно.

– Вообще-то меня зовут Андрей. Но ты называешь меня Сергеем.

– Это как это? – она едва не поперхнулась апельсином, услышав такую нелепость. – Если Андреем – то почему Сергеем? Это что за ерунда такая?

– И никакая не ерунда, – довольный произведенным эффектом, Горин улыбался. – Имя Андрей тебе не нравится. Так звали твоего одноклассника, который однажды выдавил тебе на голову целый стержень синих чернил. Знаешь, обыкновенный стержень, который бывает в шариковых ручках. Если из стержня вытащить сам шарик, и потом надавить на него… Не помнишь?

– Да что ты несешь?

Горин в ответ пожал плечами.

– Ты сама рассказывала. Он выдавил тебе на волосы целый стержень чернил, и тебе потом пришлось подстричься коротко-коротко. Отрезать свои длинные косы, потому что отмыть чернила было невозможно. Ты тогда училась во втором классе, и было тебе восемь лет. Ты была очень красивой девочкой, похожей на принцессу. А когда подстриглась, стала похожей на мальчика. С тех пор ты возненавидела этого Андрея и заодно всех Андреев на свете. Поэтому и придумала мне новое имя…

Следующую дольку апельсина он тактично вложил ей в ладонь.

– … Вернее, это я сам его придумал. Когда ты призналась, что ненавидишь всех Андреев на свете. Я предложил тебе звать меня Сергеем. Или по фамилии. Чтобы ты меня не ненавидела.

– Я что, на самом деле такая… странная?

– Ты необыкновенная. Совершенно необыкновенная, – с гордостью завил Горин. Как будто в самом существовании такой вот необыкновенной Инги была его личная заслуга. И добавил: – Ешь апельсин. Зря я, что ли, рисковал здоровьем своих зубов? Пакет, между прочим, тяжелый был. Кило триста. Хотя эта тетка наверняка меня обвесила грамм на двести. Но даже кило сто – это не шутка для зубов, не привыкших к таким нагрузкам. Как ты считаешь?

– Я никак не считаю. Я не пробовала никогда таскать в зубах пакеты с апельсинами. Знаешь, даже в голову не приходило. Хотя, конечно, утверждать с уверенностью я не могу, поскольку не помню…

Ей снова захотелось улыбнуться. Она некоторое время раздумывала над тем, можно или нельзя улыбаться, разговаривая с человеком, который еще пять минут назад вроде бы собирался лишить тебя жизни. Хотя, как выяснилось, вроде бы и не собирался этого делать. Хотя, опять же, еще ничего не известно. Можно или нельзя? Не будет ли эта улыбка первым и очевидным признаком надвигающейся шизофрении? Но потом решила, что долгие и упорные размышления на эту тему сами по себе являются не менее тревожным признаком. Перестала размышлять – и все-таки улыбнулась. Очередную дольку апельсина она взяла из его руки, склонив голову в насмешливом поклоне. Вся эта чепуха, которую он нес, не останавливаясь, на самом деле подействовала на нее как-то успокаивающе. И теперь вдвоем с Гориным, то ли Сергеем, то ли Андреем, ей стало почти уютно.

Как будто они и правда были знакомы давным-давно.

Наверное, правда, подумала Инга, наблюдая за тем, как плавно скользит лунный свет вниз по подоконнику, расстилаясь на плиточном полу ковровой дорожкой. Сама луна уже исчезла из прямоугольника, очерченного оконной рамой, и теперь заглядывала в окна и пугала народ где-то на другом конце земли.

– Послушай, а может быть, ты лунатик? Может, это ты все во сне проделывал? Говорят, лунатики часто во сне по крышам и по карнизам…

– С апельсинами?

– Непременно с апельсинами! Настоящие лунатики – только с апельсинами! А те, что без апельсинов – это неправильные лунатики… А ты – правильный…

– Ага, – с готовностью подтвердил Горин. – Точно, я – правильный лунатик. Правильный и продвинутый, действую в полном соответствии с передовыми технологиями лунатизма… Слушай, а что мы будем делать, если я сейчас вдруг проснусь? Представляешь, как я испугаюсь? Начну кричать, звать на помощь и требовать, чтобы меня отнесли обратно в мою кровать…

– Какой ужас. Лучше не просыпайся, – посоветовала Инга. – Или проснись потом, когда в свою кровать вернешься.