Книга Мотель "Парадиз" - Эрик МакКормак

– Полиция? Моя фамилия Лундт. В мой кабинет ломится человек, он вооружен. Это в Ратуше. Пожалуйста, приезжайте скорее.

Он вешает трубку. Шаги в коридоре останавливаются у его двери. Его сердце бьется медленнее, чем он опасался. Руки не дрожат. Он знает, что у него хватит сил. Ему больше ничего не нужно от жизни – только увидеть лицо человека, которого ждет смерть.

Он поднимает пистолет, обернутый носовым платком, и прикладывает холодный торец дула к уху. Слышит стук в дверь.

Он делает последний глубокий вдох:

– Войдите!

Дверь приоткрывается шире.

– Все в порядке, мистер Лундт? Вы сегодня припоздни…

Не тот голос, и следом за ним – не то лицо. Это Томсон, уборщик; он стоит у двери, ошарашенный.

Он встречает его взгляд, на одно мгновение, потом нажимает курок.

8

– Упоминал ли я, – сказал Дж. П., – что мой отец, старея, все чаще пытался убедить меня в том, что мир имеет смысл: указывал мне на ритмы, схемы, все, что могло бы свидетельствовать о наличии порядка. Он боялся, что я вырасту циником. Я этого страха не понимал. Некоторым не нужно искать порядок. Они в нем тонут, куда ни повернешься. Они чувствуют себя в тюрьме со строгим распорядком дня, где следят за каждым их шагом. Жадно выискивают малейшие частицы хаоса, вещи, которые не вписываются. Но все вписывается, в конце концов.

Он сказал это почти легкомысленно, но я расслышал нотку жалости к себе, из-за которой серебряный голос чуть скрипнул, словно ему не хватило смазки. Через мгновение Дж. П. как ни в чем не бывало продолжил рассказ о Лундте.

– Из «Пост» меня отправили в Ратушу, было около девяти. Шел густой снег. В здании царил бедлам. Полицейские пропустили меня наверх посмотреть, чтобы я мог написать точный отчет. Выстрел отбросил тело Лундта к стене. Пистолет лежал рядом, там же был носовой платок. На стенах и потолке была кровь. Мне пришлось выйти подышать – я был тогда совсем молодой. Трудно поверить, чтобы Дж. П. когда-то был молод.

Он выяснил, что два офицера полиции откликнулись на экстренный звонок и приехали в самом начале девятого, одновременно с Джеком Миллером – трое опоздавших на вечеринку. Все услышали выстрел и побежали к кабинету Лундта. Уборщик Томсон стоял у двери.

Его немедленно арестовали, решив, что он и есть тот убийца, о котором говорил Лундт. Томсон заявил, что невиновен, он просто обходил этажи, как обычно, и заметил в кабинете Лундта свет. Он открыл дверь и увидел беднягу с пистолетом у виска. Потом он застрелился.

Что до Миллера, тот сказал, что пришел потому, что Лундт звонил ему накануне. Он задержался на пару минут, чтобы зайти за сигарой в табачную лавку напротив.

Томсона отпустили на следующее утро. К тому времени в кабинете Лундта нашли письма о долгах, а кто-то получил его другие зловещие записки.

Все это было очень странно. Полиция еще раз допросила Миллера. Он настаивал, что знал Лундта только по работе и уж точно не давал ему в долг денег, не писал ему писем да и не получал их от него, если уж на то пошло. Что касается «беретты» с его отпечатками, то он не имеет ни малейшего представления, как она попала к Лундту. Следствие зашло в тупик. Адвокат Миллера уверил его, что, появись он в тот вечер в Ратуше минутой раньше, не миновать бы ему виселицы – столько улик против него.

Полиция умыла руки. Лундт был мертв, очевидное самоубийство; дело закрыли. Коронер предположил, что Лундт, вероятнее всего, планировал убить Миллера и выдать это за самооборону. Увидев в дверях Томсона, а не Миллера, он понял, что план провалился. Он заварил слишком густую кашу. Похищение «беретты», письма, последний звонок в полицию. Он не был готов к последствиям, вот и застрелился.

9

– Но, – сказал Дж. П., – для начала, зачем ему было убивать Миллера? Вот что меня интересовало. Трудно представить, чтобы Лундт замышлял убийство. Я говорил об этом с Миллером раз или два – все без толку. К концу недели Лундт уже вылетел у него из головы. Его заботила только победа на выборах.

Но, перекинувшись всего парой слов с домохозяйкой Лундта, пожилой вдовой, Дж. П. выяснил, что Миллера тот ненавидел. Лундт часто говорил с ней о том, как его начальника любят женщины. Он стал еще более желчным, когда тот соблазнил некую молодую женщину, новую секретаршу в Ратуше. Лундт тайно обожал ее. Так что, когда Миллер всего за пару недель, по своему обыкновению, увел и ее, это была последняя капля. Лундт несколько раз говорил хозяйке, что с радостью отдал бы жизнь, лишь бы восторжествовала справедливость.

Дж. П. поудобнее разместился на диване. Время от времени он поправлял серебряные волосы, бессознательно прихорашиваясь. Скорее всего, он и сам был когда-то любимец женщин.

– Думаю, коронер был только наполовину прав насчет причин самоубийства, – сказал Дж. П. – По его мнению, больше всего на свете Лундт боялся выставить себя неудачливым влюбленным… Месть – дело интимное, – продолжал он. – Лундт зашел так далеко ради женщины, которая на него и не взглянула бы. В последний момент он осознал, до чего жалок его поступок, и предпочел смерть.

10

Дж. П. не шевелясь разглядывал меня сквозь слабые испарения лосьона для бритья. Я вдруг понял, что он ждет моей реплики. И в первый раз с того момента, как он начал свою историю, я заговорил.

– Но по словам Томсона выходит, что, когда он распахнул дверь, Лундт уже держал пистолет у виска. Как бы он собирался застрелить Миллера, уже застрелившись сам?

Дж. П., по-ящерьи улыбаясь, поздравил меня с правильным вопросом. Но что до правильного ответа, тут можно только домысливать. Лундт, сказал он, был человеком высоких моральных принципов, которые не позволили бы ему решиться на убийство другого человека. Его хозяйка несколько раз настойчиво повторила, что Лундт и мухи бы не обидел.

– Но он не возражал против того, чтобы Миллера убило государство, – сказал Дж. П.

Он был уверен, что Лундт планировал убийство-самоубийство наизнанку: с самого начала собирался застрелиться из «беретты» Миллера, подстроив все так, чтобы немедленно прибыла полиция и схватила Миллера на месте преступления. Адвокат Миллера был прав – против него столько улик, что его наверняка повесили бы. Ни один судья не поверил бы в историю про идиота. способного убить себя только ради того, чтобы подвести кого-то под петлю.

Кроме того, Лундт не считал себя самоубийцей: для этого он был слишком высокоморален.

– Он полагал, – сказал Дж. П., – что просто казнит себя наперед за косвенное убийство Миллера. Настолько он был уверен, что его план застрахован от ошибок, а Миллера ждет виселица. Но Томсон, уборщик, открыл дверь, и смерть Лундта превратилась в самоубийство.

Рот Дж. П. приоткрылся чуть шире, и я впервые увидел его отличные серебряные зубы.