Книга Роковая связь - Анита Шрив

— Пока, — говорит он, забираясь в машину.

— Пока, — говорю я.

Но вместо того чтобы уехать, Сайлас опять выходит из машины. Он приближается ко мне и целует еще раз, прямо на парковке возле спортивного зала. Вокруг студенты, разъезжающиеся на своих автомобилях, родители, ожидающие появления детей. Мимо проходит какой-то тренер. Я не знаю, как его зовут, но он пялится на нас. Он держит руки в карманах, слегка сутулится и, похоже, спешит, но я успеваю заметить, что он улыбается. Я отрываюсь от губ Сайласа, чтобы перевести дыхание.

Сайлас прислоняется к своей машине. Он хочет что-то сказать, но не знает как. Наверное, он думает, что все происходит слишком быстро. Я хочу сказать ему, что не слишком.

— Ноэль, — говорит он.

Я жду.

Он смеется над собой и отворачивается, затем несильно бьет кулаком по крылу своей машины.

Я улыбаюсь. Мне с ним очень легко и просто.

Он опять поворачивается ко мне, кладет руки мне на плечи и привлекает к себе. Я чувствую, что он горячий как печка. На этот раз он меня не целует, а просто держит, прижав к себе.

— Пока, — говорит он.

Сайлас снова садится в машину и теперь уже заводит ее. Я смотрю, как он сдает назад, разворачивается и выезжает с парковки. Я жду, чтобы он помахал мне рукой. Для этого он наклоняется, чтобы видеть меня в пассажирское окно. Я улыбаюсь и машу ему в ответ.

Я бегу в столовую и пытаюсь решить, рассказать обо всем подружкам или оставить свой маленький чудесный секрет при себе.

Не успеваю я даже подняться на холм, как начинает звонить мой мобильный. Я лихорадочно ищу его в кармане.

— Привет, — раздается из телефона голос Сайласа.

Дэрил

Так кто вам рассказал, что это был я? Я точно знаю, что мое имя не попало в газеты. Я этому чертовски рад. Но вы говорите, что не имеете отношения к прессе, и я должен верить вам на слово. Хотя, я думаю, эта история уже никому не интересна. А вы как думаете, забыли о ней или нет?

Да, я продаю детворе алкоголь. Ну и что? За мной в очереди стоят восемь парней. Они мечтают о моей работе. У некоторых детишек уже есть собственные удостоверения личности, и они прекрасно обходятся без меня. Они покупают фальшивые удостоверения у этого парня в городе, вам не обязательно знать его имя. Каждое стоит двести баксов. У этих деток деньги только что из попы не торчат. Они говорят предкам, что им нужны двести баксов на какие-нибудь там клеммы, и в тот же день у них уже есть деньги. Сколько зарабатываю я? Мне за эти деньги приходится пахать неделю.

Детишки враскачку подходят к моему грузовичку, строя из себя неизвестно кого. Они что, и в самом деле не знают, что они просто маленькие уроды? Всем известно, кто я такой и чем занимаюсь. Но детишки держатся как ни в чем не бывало, как будто им полагается ящик пива. А когда я им его вручаю… Вы бы видели их лица! Я не знаю, можно подумать, они только что трахнули свою первую телку. Хм, мне нравится за ними наблюдать.

Я ни с кем из них не знаком. Я никогда не спрашиваю имен. Зачем мне это? Это только навредит бизнесу. Мне нет дела до того, кто они такие. Да хоть президентские сынки или дочки. Я продаю им свой товар. Он стоит недешево.

Им так не терпится напиться, что они охотно платят вдвое дольше магазинной цены.

Покупка первого ящика пива для них как церемония посвящения.

Девчонки приходят за пивом редко. В основном я имею дело с парнями. Но я точно знаю, что девчонки его пьют, потому что иногда вижу, как они шатаются, пьяные вдрызг. Если честно, я не знаю, что может быть хуже пьяной вдрызг девчонки. Пьяный вдрызг парень? Это бывает даже забавно. Но когда напивается девчонка, когда она падает, рыгает, а потом эта блевотина попадает ей в волосы… В этом нет ничего забавного. Это хуже всего, девчонка с блевотиной в волосах мне просто омерзительна.

Еще я приторговываю сигаретами. Но я не прикасаюсь к наркотикам. Этим занимаются другие. За продажу алкоголя меня могут оштрафовать. Но не дай бог попасться с наркотиками! Это труба. За это положен окружной суд.

Моему бизнесу уже пять, нет, шесть лет. Я живу с отцом, так дешевле. А деньги я кладу в банк. Я хочу перебраться во Флориду. У меня там есть знакомые ребята. Они готовы войти в долю и купить вскладчину отель. Мне нужно восемь кусков на первый взнос. И еще восемь кусков разойдутся за первые полгода, пока я обоснуюсь.

Я не считаю свой бизнес аморальным. При чем тут вообще мораль? Если бы им не продавал алкоголь я, они получили бы его у кого-нибудь другого.

Сайлас

У тебя такая милая улыбка. Я обратил на нее внимание уже в нашу первую встречу. Ты ее не помнишь. А я помню. Я смотрел, как ты идешь по дорожке в парке. Ты и не догадывалась, что за тобой кто-то наблюдает. Ты подняла руки, очень медленно, как танцовщица на разминке. Мне кажется, я уже тогда в тебя влюбился, в то, как медленно и грациозно двигались твои руки. А потом я влюбился в твои губы, в твою улыбку и в твой смех. Такой тихий и такой настоящий. В тебе все настоящее, ты не умеешь быть неискренней.

Если бы я мог вернуться в прошлое, я бы стер тот день и ту ночь. Я бы остался дома. Я бы заперся в комнате и ждал бы, пока гнев не утихнет. А потом бы я вышел, а ты уже волновалась бы и искала меня. Ты и так волновалась, потому что я не позвонил тебе и не отвечал на твои сообщения. И за это ты меня тоже прости. Мама стучала бы в дверь, а тренер спрашивал бы всех, куда я подевался, но все это настолько лучше того, что я сделал!.. А я ведь начал пить еще до игры. Пиво стояло в холодильнике, и я выпил его за завтраком, перед матчем. Я бросил мяч на трибуны и попал в ту женщину. А потом я убежал и не думал уже ни о чем, только о том, как бы напиться поскорее и посильнее. Все это не оправдание, потому что нет мне оправдания, и теперь я так жалею, что не заперся в своей комнате… Потому что ты никогда этого не поймешь, потому что я сам этого не понимаю, хотя я был там. Я был там, и я это сделал. Но я не хочу об этом вспоминать. Нет, я хочу вырезать это воспоминание из своего мозга. Я хочу вернуться в прошлое, остановить время и вырезать целый день, вырезать всю ночь. Просто взять и вырезать все это из своей головы. Если бы не эта кассета… Если бы я ушел тогда… Если бы я так не напился… Если бы я не был так зол…

Тебе будет больно, и этого я вынести не могу. Именно этого. Теперь я не имею права даже посмотреть на тебя. Я не имею права подойти к тебе. Я больше никогда тебя не увижу.

Ты так медленно поднимала руки, и мне казалось, ты сейчас начнешь танцевать или кружиться, тебя будет переполнять весна. Я тоже почувствовал весну; в тот день я в тебя влюбился, а ты об этом и не догадывалась.

Майк

Майк впервые увидел Академию Авери зимой. Метель слегка припорошила заледеневшую траву и голые деревья, которые окаймляли длинную дорогу, ведущую на территорию школы. Тучи поредели, и пробившиеся сквозь них лучи солнца залили окрестности удивительным светом, возможным только в пасмурный день. Сложенные из гранита учебные корпуса сверкали и искрились в этом неожиданном сиянии, и только на самого бесчувственного человека, каковым Майк никогда не был, зрелище не произвело бы глубокого впечатления. Майк счел его добрым предзнаменованием. Как по команде, двери нескольких четырехэтажных строений распахнулись, и из них на припорошенные снегом лужайки высыпали студенты. Они поспешно наматывали на шеи шарфы, но и не думали застегивать куртки, изумленно взирая на собственные следы в неглубоком снегу. Кое-кто попытался лепить снежки, кому-то за шиворот бросили горсть снега, засидевшиеся на уроках мальчишки гонялись друг за другом, девчонки визжали… Майку суждено было увидеть еще множество подобных сценок, свидетельствующих о том, что, несмотря на желание подростков, чтобы к ним относились как к взрослым, на самом деле они еще совсем дети. Эта их двойная природа и порождала проблемы в их обучении и воспитании. Майка воодушевило это всеобщее веселье и гармоничный в архитектурном отношении комплекс строений Академии. Дюжина внушительных зданий возвышалась на вершине холма на равном удалении друг от друга, а пространство между ними было аккуратно исчерчено сетью асфальтированных дорожек. Некоторые из этих величественных зданий были украшены белыми колонками, к которым вели широкие лестницы. На других были ставни, и в этом отношении они напоминали типичные для Новой Англии жилища. Майк решил, что это общежития. Позади зданий виднелись лужайки, на которых росли деревья. Сквозь поредевшую листву Майк рассмотрел другие строения, подобные тем, которые высились в центре школьной территории, а также красивые жилые дома. В одном из этих домов он и рассчитывал поселиться.