Книга Темная комната - Валерий Попов

— Никто этого не знает. Никто, ясно тебе?

— И… Игнатий Михайлович? — потрясённо проговорил Маслёкин.

— И он не знает, представь себе!.. А что такое бесконечность?

— Это… новая дискотека такая? — проговорил Маслёкин.

— Дискотека! — проговорил я. — Бесконечность… это то, на чём самые великие люди… головы ломали! Ведь должна же Вселенная кончаться где-то?

— Должна, — согласился Маслёкин.

— Но за этим концом, за этой стенкой… что?

— Не знаю…

— Вот именно! Если бы ты знал, то давно уже президентом Академии бы стал! Ну… видимо, за стенкой этой еще что-то?

— Видимо, — кивнул Маслёкин.

— А за этим «чем-то» что-то ещё?

Маслёкин кивнул.

— Ну и как же всё это кончается? — проговорил я. — Не думал?

Маслёкин медленно покачал головой.

— Так что, — проговорил вдруг он. — Гага… в бесконечность, что ли, ушёл?

Все оцепенели вокруг. Правильно говорят: «Устами младенца глаголет истина». Раздался звонок.

— …А где Смирнов? — оглядывая класс, спросил Игнатий Михайлович.

— Он отсутствует! — опередив дежурного, вскочил я. — Он, наверное, заболел! Можно мне навестить его?

— Что… прямо сейчас? — Игнатий Михайлович изумлённо посмотрел на меня, и мой вид его, вероятно, напугал. — А что с ним?

— Он в бесконечность упал! — пробасил Маслёкин, пытаясь всех рассмешить или хотя бы поднять настроение.

— Он дома сейчас? — спросил Игнатий Михайлович.

— Да, — сказал я, всей душой надеясь, что это именно так.

— Ну иди, — сказал Игнатий Михайлович.

Я выскочил из класса. На широкой мраморной лестнице чуть было не столкнулся с директором — он испуганно отстранился и посмотрел на меня с удивлением.

«Рухнула моя школьная карьера!» — мелькнула мысль.

Я вбежал в наш двор, глянул на стекло тёмной комнаты (оно красиво отражало белое облачко), поднялся по Гагиной лестнице, походил, остывая, на площадке… если всё в порядке — тьфу-тьфу! — нечего своим видом сеять панику!

Осторожно позвонил. Раздалось бряканье замков — и по лицу Гагиного отца я сразу понял, что худшие предположения подтверждаются.

— Нет? — сразу спросил отец и тут же махнул рукой: — Ну ясное дело.

Мы вошли в их комнату. Мать, подняв голову, поздоровалась со мной.

— Ты в школу заходил? — спросила мать. Я кивнул.

— Да ты соображай хоть, что спрашиваешь! — закричал Гагин отец. — Ведь крюк-то не поднят на двери, как он мог в школу уйти, если крюк на двери не поднят? Может, и не впускала ты его вчера вечером?

— Да что я, ненормальная, что ли? — закричала Гагина мать. — Спала уже, услышала звонок, пошла, подняла крюк, впустила его. И снова крюк опустила.

«Что они говорят? — подумал я. — У них сын пропал, а они повторяют — крюк, крюк!»

— Так значит… он в квартире где-то сейчас? — подсказал я.

Мать вздрогнула. Отец гневно отмахнулся рукой.

— Где в квартире-то? Скажи лучше, что не впускала его вчера, не удосужился появиться твой сынок! А теперь выгораживаешь его, а зачем? — Отец в основном нападал на мать, я как-то оказывался тут ни при чём.

— Да впускала я его!

— Прекрати! — Отец грохнул по столу.

«Да-а… понимаю теперь, почему Гага так в тёмную комнату стремился!» — подумал я.

— Вот вы говорите «крюк», — осенило вдруг меня. — А как же сосед ваш, кочегар, к себе попадал, когда поздно приходил?

— А это уж не наше дело! — ответила мать. — Мы закрывали дверь на крюк и ложились спать! Как он там попадал — не наше дело.

— Так, выходит, ещё какой-то вход в вашу квартиру имеется?

Отец и мать Гаги испуганно застыли.

Чувствовалось, мысль о том, что как-то можно пробраться в их квартиру, их пугала гораздо сильнее, чем исчезновение сына.

— Так где ж ход-то? — засуетилась мать. — В его комнате, что ли?

— Ну да! — сказал отец. — Видно, из кочегарки есть ход, прямо в комнату его. Мы-то спокойно думали себе, что он в кочегарке ночует каждый раз, а он преспокойно к себе в комнату пробирался!

— Но ведь к себе же! — робко проговорил я.

— Так у нас же общая квартира! — грозно проговорила мать. — Если он сам тайком проходил, — значит, и дружков каких угодно мог приводить!

До них пока что не доходила мысль, что их сын мог уйти этим ходом, их целиком занимало то, что кто-то мог войти в их квартиру. «Да-а! Понимаю Гагу!» — ещё раз подумал я.

— Жаль, что кочегар этот непонятный… комнату свою, наверно, запер… а то поглядели бы мы, что это за ход! — с угрозой проговорил отец. — Да и не одни, а с милицией да с понятыми! — добавил он.

«Ну и люди! — подумал я. — Совсем уже забыли о том, что сын их исчез!»

— Да не закрыта вовсе комната его, — буркнул я, пытаясь дать им понять, куда исчез их Гага, но они коршунами впились в меня.

— А ты откуда знаешь?! — хором проговорили они. — Сам, стало быть, через лазейку к нам в квартиру проникал? Говори! — Они схватили меня за плечи.

— Нет, через лазейку в квартиру не проникал! — пытаясь усмехнуться, выговорил я. — Но вот через квартиру в «лазейку» пытался проникнуть.

— А! — Гагин отец отмахнулся от моих слов как от бессмысленной болтовни (для них важно было лишь то, что касалось проникновения в «их» квартиру). — Надо квартуполномоченного вызвать, да заколотить комнату его, да запечатать! Чтоб никому неповадно было ходом этим пользоваться!

— Но там же… Гага! — выговорил я. — Как же он вернётся?

— В дверь пусть возвращается, как все люди! — сказала мамаша. — А лазейками только воры пользуются, с которыми он, видно, связался! — Она почему-то злобно глянула на меня.

Дальше спорить с ними было бесполезно.

— Так что в школе сказать, где Смирнов? — спросил я.

— Скажи, из дому убежал! — сказал Гагин папаша.

— Прощайте! — сказал я, вышел из их комнаты и быстро и бесшумно пошёл к комнате кочегара. Тихо, стараясь не скрипнуть дверью, вошёл туда, остановился перед распахнутой дверью в тёмную комнату.

«Так. Кое-что понятно, — подумал я. — Не доказано ещё, имеется ли в тёмной комнате выход в другие галактики, но что она тайной лестницей соединяется с подвалом — это теперь понятно. Так что Гага, вернее всего, не в другом времени и пространстве пребывает, а просто в подвале заблудился. Тоже не такое уж приятное дело, но всё же лучше в подвале заблудиться, чем в бесконечности!»

И я вошёл в тёмную комнату… Долго и медленно ходил там, вытянув руки, нашаривая ногой путь перед собой, и вот нога моя вдруг оступилась, голова встряхнулась, зубы лязгнули… Так! Действительно — углубление в полу! Первая ступенька! Стоя на ней одной ногой, я присел, стал другой ногой нащупывать следующую ступеньку… страшно было опускать свою собственную ногу в неизвестность! Есть! Вторая ступенька неожиданно оказалась чуть сбоку, лестница спускалась и поворачивалась, была, видимо, винтовой. Я спустился на вторую ступеньку, на третью. Сердце стучало в горле. Я спускался в сырость и в холод… в подвал… или куда-то в новую неизвестность?