Книга Мао II - Дон Делилло

Билл поднял бокал.

— Сегодня я чувствую себя здесь как дома. Всё на месте, правда? Ощущение завершенности и новых горизонтов. В чем причина, мы все знаем. Выпьем же за гостей и за то, что они значат для цивилизации.

Выпил; закашлялся.

Сказал:

— "Гостить" — "угостить". Интересное созвучие. Этимология — занятная штука. Слова соединяются, перемешиваются, обмениваются чем-то. Точно группы людей, которые этими словами обозначаются. Гости угощают нас новыми идеями, принесенными из внешнего мира.

Скотт сидел напротив Бриты и обращался к ней, даже когда его реплики адресовались Биллу.

— Не думаю, что она считает себя гостьей в подлинном смысле слова. Она приехала работать.

— Странная работка, черт подери. Верх донкихотства. Но, кажется, я ею восхищаюсь.

— Ты ею восхищаешься потому, что она упорно занимается своим неблагодарным делом. Ее работа — служение. Именно то, к чему я тебя все время призываю. Спрячь книгу подальше. Сделай из нее фундамент. Используй ее, чтобы очертить мысль, принцип.

— Какой принцип? — спросила Брита.

— Молчание — красноречие нашей эпохи. Утаить свое произведение от публики — единственный способ воздействовать на нее.

— Барашек очень вкусный, — сказал Билл.

С кухни вернулась Карен, неся доску с нарезанным хлебом.

Скотт смотрел на Бриту.

— Романы выходят каждый день, поток банальностей не иссякает. Но если автор придержит книгу при себе… Если оставит в машинописи, если позволит ей впитывать тепло и свет. Именно так возобновляется патент на внимание широкой публики. Пусть книга и писатель будут неразделимы.

— Вы меня извините, но это была бы гнусность, — сказала Брита.

— Он знает, что я прав. Он раздражается не когда я с ним спорю, а когда я с ним соглашаюсь. Когда я тяну за леску, и его скромные желания, приплясывая, всплывают из глубин.

Под свой стул, у задней правой ножки, Билл загодя поставил полную бутылку ирландского виски. Теперь он достал ее, вновь наполнил свой бокал.

И произнес:

— Для ужина нам нужна тема. Сегодня нас чет веро. Четыре — первый квадрат. Дважды два. Просто, как дважды два. Но одновременно нас округлили, наш круг замкнулся. Три плюс один. И так совпало, что на дворе середина апреля, месяца номер четыре.

— Нас едва не стало пять, — сказал Скотт. — Вчера какая-то женщина пыталась отдать мне ребенка. Вытащила из-за пазухи. Маленького, нескольких часов от роду.

Он пристально смотрел на Бриту.

— Почему ты его не взял? — спросила Карен.

— Потому что шел встречаться с Бритой в отель,

куда с младенцами не пускают. У каждой двери младенцедетектор. Младенцев гонят в три шеи.

— Мы могли бы его куда-нибудь пристроить, даже если бы не оставили у себя. Зря ты не взял. Как ты мог его не взять?

— Люди всегда подкидывали своих детей чужим людям. Старо как мир. Я почти уверен, что и меня в мое семейство подкинули. Это многое объясняет, — сказал Скотт.

— Моя мать часто говорила, что Бог все компенсирует, — сказала Брита. — Когда у нее начинало шалить сердце, ревматизм вроде бы слегка отпускал. Так, по ее представлениям, Всевышний восстанавливает баланс. Интересно, какую компенсацию Бог предоставляет за младенцев, которых отдают чужим людям на улице, или оставляют в мусорных баках, или выбрасывают из окон?

Тем временем Карен рассказывала Скотту о дорожном знаке, на который сегодня набрела, прогуливаясь.

— Всякий раз, когда такое случается, я чувствую, будто кто-то мне что-то должен, — сказала Брита, — но кто это может быть, если Бога нет?

Скотт сказал:

— Карен верующая. А Билл называет себя верующим, но нам в это как-то не верится.

— Сегодняшняя тема — четыре, — сказал Билл. — Во многих древних языках имя Бога состоит из четырех букв.

Брита налила Скотту и себе еще вина.

— Не люблю безбожия. Не могу с ним мириться. Когда другие веруют, мне спокойнее на душе.

— Карен верует в Бога, который ходит по земле. Который говорит и дышит.

— Понимаете, мне хочется, чтобы другие верили. Пусть будет много верующих повсюду. Я чувствую, это необыкновенно важно. В Катанье я видела, как сотни людей бегут, тащат по улицам повозку со святым, буквально бегом. В Мексике я видела, как люди падают на колени и ползут за сотни миль в Мехико, на праздник в честь Пресвятой Девы, оставляют кровавые следы на ступенях базилики и вливаются в толпу внутри собора, давка страшная, воздуха на всех не хватает. Кровь, всегда кровь. День Крови в Тегеране[14]. Мне нужно, чтобы эти люди верили за меня. К верующим меня тянет, как муху на мед. Их много, они повсюду. Без них планета остынет.

— Я говорил уже, как мне нравится этот барашек? — сказал Билл своей тарелке.

— Так съешь его, — сказал Скотт.

— Ты же его не ешь, — сказала Карен.

— Я думал, им положено только любоваться. Говорите, прямо так взять да съесть? Согласно словарному значению слова?

Столовая была маленькая. Вокруг прямоугольного стола — разномастные стулья, в углу, в старомодном кирпичном камине, горел огонь.

— Хочешь, я тебе его разрежу? — сказала Карен.

Скотт все еще смотрел на Бриту.

— Если вам нужны верующие, Карен — самый подходящий человек. Вера безоглядная. Мессия здесь, на земле.

— Он здесь, на земле, а я там, высоко в небе, — сказала Брита. — Зарабатываю призовые мили.

Билл сказал:

— Доводилось пролетать над Гренландией вровень с восходящим солнцем? Четыре времени года, четыре основных румба.

И полез под стул за своей бутылкой.

Брита сказала:

— Знаете, что я недавно слышала? Два человека, мужчина и женщина, идут навстречу друг другу по Великой Китайской стене, с противоположных концов. Когда я о них думаю, непременно вижу их сверху: Стена вьется посреди степи, и две крохотные фигурки приближаются друг к другу из отдаленных провинций. Мне кажется, этим они выражают свою благоговейную любовь к нашей планете, пытаются по-новому взглянуть на наше родство с Землей. Даже странно, почему мне так легко воображать их с птичьего полета.

— Туристы в мохнатых сапогах, — сказала Карен.

— Нет, художники-концептуалисты. А Великая стена считается единственным творением человеческих рук, которое можно различить из космоса, поэтому мы воспринимаем ее как неотъемлемую часть планеты. И эти мужчина и женщина все идут и идут. Они художники. Не знаю, какой национальности. Но это произведение искусства. Это не рукопожатие Никсона и Мао. Вне политики, вне наций.