Книга Вольф Мессинг. Видевший сквозь время - Эдуард Володарский

– Вольф, о чем ты все время думаешь? Так много думать опасно для здоровья. Это еще мой дедушка говорил. А он понимал в жизни побольше нашего и потому прожил сто два года.

– Я не думаю, я вспоминаю, – не открывая глаз, ответил Мессинг.

Вена, 1914 год

Мессинг заканчивал завтрак в гостиной, когда вошел доктор Абель с пачкой газет.

– Доктор, простите, так хотел есть, что начал завтрак без вас, – извинился Мессинг, привстав из-за стола.

– Пустяки, Вольф! Я выпью только кофе. – Доктор бросил на стол пачку газет. – Читайте, герр Мессинг! Фрау Грасс получила письмо ровно через две недели, как ты и предсказал, и теперь ждет денег от мужа, чтобы ехать в Америку! Вена и вся Австрия снова потрясены! Почитайте, почитайте.

– Не буду, – нахмурился Вольф. – Мне эта шумиха порядком надоела.

– Нехорошо, Вольф! Я понимаю, слава, конечно, утомительна, но ее надо воспринимать с достоинством и уметь получать от этого удовольствие.

– Сомнительное удовольствие.

– Эти сомнительные удовольствия, герр Мессинг, для вас только начинаются, – усмехнулся Абель, поднимая чашку с кофе и отпивая глоток. – Ч-черт, кофе совсем остыл…

По улицам Вены бежали мальчишки с газетными сумками через плечо. Крики оглашали утренний воздух:

– Россия объявила войну Австро-Венгрии! Германия объявила войну России! Война! Война! Выступление кайзера Вильгельма! Война!

14 августа 1914 года началась Первая мировая война…

БЕРЛИН. Кайзер Вильгельм выступает перед войсками, отправляющимися на Восточный фронт. Его окружают генералы в парадных мундирах, касках с шишаками… Полки солдат маршируют по площади… по улицам Берлина, Толпы разодетых дамочек и бюргеров, визжа от восторга, приветствуют своих защитников… под ноги солдатам и офицерам летят цветы. Офицеры улыбаются, отдают честь… Упряжки тяжелых, мощных лошадей тянут пушки…

ВЕНА. Император Франц-Иосиф напутствует армию… полки солдат проходят по улицам… и снова восторженные толпы обывателей, провожающих войска на смерть… цветы под солдатскими сапогами… улыбающиеся офицеры…

ПЕТЕРБУРГ. Николай II в парадном мундире с саблей на боку… Свита в белых мундирах и белых перчатках, сверкают золотые погоны и аксельбанты… Перед императором проходит гвардия… рысят казачьи сотни… кавалерия… Генералы в белых мундирах, их грудь украшают ордена… Солдаты маршируют по площади, по Невскому проспекту… И та же беснующаяся экзальтированная толпа – женщины в шляпках, господа в черных сюртуках и белых рубахах… Все охвачены патриотическим, смахивающим на безумие восторгом…

Они завтракали в молчании. Ели яичницу и сосиски, пили чай из белых пузатых чашек с розовыми цветами. За столом сидели втроем – Вольф, доктор Абель и его помощник Лев Кобак. Кроме чая на столе стояли никелированный кофейник, небольшие чашки с кофе и молочник. На краю стола – полуразвернутые газеты, их недавно просматривали.

– Лева, подайте, пожалуйста, кофейник, – попросил Абель. – Хочу попробовать, как наша новая хозяйка варит кофе…

Кобак молча передал кофейник и молочник доктору. Тот налил в чашку кофе, добавил молока, отпил глоток, причмокнул и заговорил:

– Так, дорогие мои коллеги и компаньоны, вой на разворачивается по всей Европе, и скоро кровь польется реками…

– А кто победит, по-вашему? – осторожно спросил Кобак. – Антанта или Тройственный союз?

– Лева, мне совершенно наплевать, кто победит – скривил губы доктор Абель. – В любом случае будут сотни тысяч убитых… А не лучше ли спросить нашего дорогого Вольфа… что он видит?

– Будут миллионы убитых… – после паузы ответил Мессинг. – Ужасно, что будет…

– Кто же победит, Вольф? – нетерпеливо пере спросил Абель.

– Антанта… – вновь после паузы ответил Мессинг. Он походил на художника – в те времена именно они носили длинные, почти до плеч, волосы, тонкие подстриженные бородки и усы. Ко у Вольфа не было бородки и усов – только густые длинные черные волосы.

– И когда же это случится, господин Мессинг? – вновь спросил Абель.

Вольф долго смотрел в окно, наконец произнес:

– В семнадцатом… нет, в восемнадцатом году…

– Даже не могу представить, какая страшная будет бойня, – покачал головой Абель.

Вена, 1915 год

В кабинет Мессинга заглянул молодой человек и негромко сказал:

– Посетитель к вам, Вольф Григорьевич.

– Проси, проси…

– Позвольте представиться: Ганс Швебер, коммивояжер. – Снимая кепку, в комнату вошел мужчина лет пятидесяти, в пиджаке, штанах-галифе и высоких сапогах. – Мне посоветовали обратиться к вам, герр Мессинг, потому как я в большой тревоге: письмо от сына получил месяц назад, сказал, что едет домой, а его все нет и нет. А из Марселя дороги самое большее неделя… Вот, может, посмотрите? Говорят, вы большой мастак на эти дела. – И Швебер положил на стол письмо в конверте, присел в кресло напротив стола.

– На какие дела? – чуть улыбнулся Мессинг.

– Ну, это… – несколько растерялся Ганс Швебер. – Увидеть через время… или как это еще сказать? Через расстояние? Ну, не знаю, вам виднее… – совсем смешался коммивояжер.

– Увидеть через время? – переспросил Мессинг, разворачивая конверт. – Ну-ну..

Он долго читал строки письма… дочитывал до конца и возвращался к началу. Лицо его сделалось напряженным, и черные глаза вновь расширились. Потом он положил письмо, встал из-за стола и отошел к окну. Он смотрел в окно, а за спиной с нарастающей тревогой звучал голос коммивояжера Швебера:

– Понимаете, repp Мессинг, три года назад скончалась моя супруга от сердечного приступа, а в прошлом году умерла дочь Марта от воспаления легких. Сын – все, что осталось у меня. Когда умерла Марта, я стал звать сына домой… и вот наконец получил от него письмо. Но в нем он пишет о том, что скоро вернется, а его все нет и нет. Право, мне стало не по себе…

Мессинг вернулся к столу, вновь стал читать письмо, наморщил лоб. Потом положил письмо на стол, пальцами стиснул виски и закрыл глаза. Господин Швебер со страхом наблюдал за ним.

– Должен вас огорчить, господин Швебер, – наконец глухим голосом заговорил Мессинг. – Ваш сын не приедет… вы напрасно его ждете…

– Что? – перебил Швебер. – Как это не приедет? Он же пишет, что собирается домой. Как вы можете так говорить? У вас же в руках письмо.

– Это почерк мертвого человека… – с трудом выдавил из себя Мессинг.

– Как мертвого? Вы хотите сказать, что… что вы хотите сказать?

– Только то, что я сказал, господин Швебер. Поверьте, мне очень тяжело говорить вам это, но… письмо написано человеком, который… теперь уже мертв.

Швебер вскочил, схватил со стола письмо, конверт, с ненавистью посмотрел на Мессинга: