Книга Сироты - Роберт Бюттнер

— Если я соглашусь на увольнение, даст ли мне Якович улизнуть от слушанья и избежать тюрьмы?

— Возможно, но…

Так чего же я жду? Надо бросать! Уволится, а дальше уже разбираться с судьей Марчем.

— Отлично. Тогда скажите капитану, что я увольняюсь.

— С другой стороны… Через два часа выпуск. За час можно пройти слушанье у капитана. Ничего не теряешь.

Я потряс головой и почувствовал, как шнурок трется о шею.

— Желает ли господин инструктор получить обратно зубную щетку?

Орд прочистил горло.

— Обычно я прошу ее назад после выпуска. Еще ни один, кому я давал ее прежде, армию… ммм… не бросал. Может, ты и вправду такой, каким казался в начале курса. Безвольный скоморох.

Ах ты сукин сын! Только я понадеялся, что Орд мне сочувствует, как он вон как наподдал. Я обиженно засопел и засунул щетку обратно под форму. Разумней всего сейчас все бросить, но Орд так меня разозлил, что я не думал о разумном. Сержант больше не улыбался, однако, по-моему, кивнул.

— Ладно, черт подери. Ваша взяла. Проявить характер? Так вот — Яковичу без боя от меня не избавиться. Я требую слушанья. И сейчас же.

12

Я разложил парадную форму на голой железной койке, переоделся и пошел навстречу судьбе. Погода была мрачная и холодная, под стать моему невеселому будущему. В капитанской приемной ординарец оглядел меня тусклым взглядом из-за серого металлического стола, наговаривая что-то в диктофон.

В приемной стояло несколько свободных стульев, но я, боясь помять форму, остался стоять и лишь прислонился к стене. Приподнял края штанин и осмотрел отполированные до блеска ботинки; смахнул незримые пылинки с плеч. Нет, дело не в том, что я хотел предстать бравым воякой перед капитаном. Просто сейчас он распоряжался моей жизнью, и никакое подлизывание не казалось излишним. Окна затянуло инеем, а я все равно потел.

Я раньше читал про дисциплинарные наказания и помнил из книжек примерно то же, что говорил Орд. Провинившийся солдат отдает себя на растерзание командиру вместо того, чтобы предстать перед судом под так называемой защитой военно-судебного кодекса. Считалось, будто одного знакомого офицера убедить проще, чем дюжину закостенелых служак. С другой стороны, если командир начнет зверствовать, спасать тебя будет некому. Якович мог с позором вышвырнуть меня из армии, засадить в кутузку, засадить и потом вышвырнуть, а мог просто влепить нарядов или даже ограничиться выговором. Только последние два варианта отчего-то казались маловероятными.

— Эй, солдат!

Если бы я уже не стоял, то скаканул бы, как хлеб из тостера. Как скаканул ординарец.

В приемную вошел Орд и, словно не видя меня, обратился к ординарцу.

— Не могу найти расписания занятий. Распечатай-ка мне копию, капрал.

Пока капрал печатал, Орд прикинулся, что только меня заметил. Он кивнул.

— Курсант Уондер.

— Господин инструктор.

Орд всегда знал расписание так, будто его выжгли у него на яйцах. Было лестно, что он нашел липовый предлог, лишь чтобы меня увидеть.

Капрал протянул распечатку и вернулся к работе. Орд посмотрел в мою сторону и едва-едва приподнял голову. Выше нос, значит.

Я вытянулся в ответ. Орд кивнул, сжал руку в кулак и расслабил, сжал, расслабил, словно бьющееся сердце, потом развернулся и вышел.

Я тоже кивнул и чуть не улыбнулся вслед сержанту. Грудь распирало от гордости. Зная Орда, можно сказать, что он расцеловал меня в обе щеки.

На столе щелкнул селектор.

— Пригласите курсанта Уондера. — Голос Яковича не выражал никаких эмоций.

Я не мог дышать, не мог двинуть ногой. Ведь если я вот так здесь простою, ничего страшного-то не произойдет?

Капрал махнул рукой на дверь.

— Эй, ты там! Уондер! Слыхал, что сказали?

Я доплелся до двери, постучал и услышал капитанское «Войдите!».

— Ну, ни пуха, парень, — шепнул капрал.

Якович тоже был в парадной форме: сейчас поддаст мне коленом под зад — и на выпуск. Он ответил на мое приветствие и зашелестел бумагами. Потом оторвался от них, скомандовал «вольно», чтобы я мог говорить, но сесть не предложил.

— Мне нужно напоминать факты?

— Никак нет, сэр, я все помню! — выпалил я, решив, что нападение — лучшая защита. — Во время службы я принял запрещенный препарат. В результате на учениях произошел несчастный случай. Кур…

Перед глазами появился распластанный Вальтер. Я зажмурился и сглотнул слюну.

— Я знаю, вы с Лоренсеном дружили. Это не смягчает твой проступок.

— Так точно, сэр!

— Факты оспаривать не собираешься?

— Никак нет, сэр!

— Что можешь сказать в свое оправдание?

Я набрал в грудь побольше воздуха.

— Сэр, я много извлек из происшедшего. Я уверен, что смогу исправиться. Я готов к любому наказанию и приложу все усилия, чтобы остаться на службе.

Якович потер подбородок.

— Это почти слово в слово повторяет рекомендательное письмо инструктора Орда. Я ни на миг не допускаю, что это он тебя надрессировал, напротив, думаю, ты пришел к этому выводу самостоятельно. Что свидетельствует как в пользу сержанта Орда, так и в твою.

Я насторожился. Неужели не все еще потеряно?

Якович перелистнул страницу.

— Знаешь, на что я сейчас смотрю? На копию письма для матери курсанта Лоренсена. Первого подобного письма на моей практике.

В глазах защипало, и я заморгал.

— Курсант Уондер, мой отец служил в пехоте.

— Так точно, сэр. Сержант Орд высоко отзывался о генерале Яковиче.

— Он не раз говорил, что такими вот письмами измеряют отвагу солдат и добросовестность командиров.

Я кивнул, не зная, к чему он клонит.

— Это же письмо — мера моей вины.

— Сэр! Вина здесь кругом моя!

— Если я оставлю тебя на службе, тобой будут командовать другие офицеры.

— Сочту за честь, сэр.

— И если ты опять поддашься соблазну, кому-то придется писать новые письма.

Ой!

— Я такой грех на душу брать не хочу.

— Но, сэр…

Он поморщился.

— Послушай, Уондер, я хорошенько все взвесил, прежде чем с тобой говорить. Я не пытаюсь сломать тебе жизнь. На гражданке никому вообще дела бы не было до этих твоих таблеток. Я не собираюсь накладывать на тебя никаких взысканий — ни лишать жалованья, ни писать выговоры, я тебя просто уволю. Без всякого позора. Тебе же легче потом будет работу най…