Книга Сироты - Роберт Бюттнер

— Не спеши благодарить, парень.

Мир расплылся.

Дальше помню уже потолок лазарета. Отбеленные доски, с которых свешивались голые лампочки. Капельница со светлой жидкостью рядом с кроватью и трубка, тянущаяся к моему локтю. Остальное помещение такое же белое, как потолок. Полдюжины пустых кроватей вокруг моей.

Двойные двери в конце палаты, застекленные матовыми стеклами. За ними маячили два серых силуэта.

— От него давно пора было избавиться, Арт, — раздался голос капитана Яковича.

— Он толковый парень, сэр. И вживаться начал потихоньку.

Это Орд.

— У него словно на лбу написано — того и гляди что-нибудь натворит.

— Сэр, у всех это на лбу написано. И наша задача превратить их в солдат, а не избавляться от них.

— А Лоренсен? Какой из него теперь солдат?

Силуэты остановились.

— Вы правы, сэр. Тут моя вина, не курсанта.

— Ерунда, Арт! Чтобы такой солдат, как ты, сломал себе карьеру из-за какого-то наркомана, нарушившего приказ?! Да с твоим послужным списком ты давно должен был стать главным сержантом и получить место при штабе.

— Я предпочитаю полевые задания, сэр.

— Да? Ну а я предпочитаю наказывать тех, кого следует. То есть не на тебя. Хоть, может, ты и сплоховал. Устав тебе известен — ему дано право выбирать между дисциплинарным взысканием и трибуналом. Я человек справедливый: захочет дисциплинарное взыскание, влеплю по полной. Но это все равно лучше трибунала.

— Сэр, чтобы трибунал вынес приговор, нужны доказательства.

— Доказательства? Да он сам признался фельдшеру, что принял таблетки.

Они помолчали.

— Вот уж от кого, а от тебя, сержант, не ожидал малодушия. Ознакомишь его с выбором, когда очухается.

Я смотрел, как мне в вену капает раствор.

— Есть, сэр.

Стук ботинок постепенно затих. За стеклом остался один силуэт — Орда. Он наклонил голову, снял свою неизменную шляпу, какое-то время, казалось, смотрел в нее, а потом вздохнул.

Я почувствовал, что опять проваливаюсь в сон, и улыбнулся. Наверняка мне приснился весь разговор. Я, может, и поверил бы в него, но Якович сказал, что Орд облажался, а это невозможно.

Через два дня меня выписали из лазарета.

В казарме было тихо, как в могиле. На койках лежали скатанные матрасы, на полу валялись собранные рюкзаки. Третий взвод сегодня выпускался. Громыхая ботинками, я протопал мимо коек к сержантской.

Через открытую дверь я увидел Орда: он сидел за столом и что-то писал. Я сглотнул подступивший к горлу комок и постучал.

— Входи.

— Курсант Уондер прибыл, господин инструктор.

Он оторвался от бумаги и положил ручку на стол.

— Здоров?

— Так точно, господин инструктор, доктора говорят, здоров.

Он кивнул.

— Уондер, что непонятного было в приказе о наркотиках?

Я присмотрелся, читая с перевернутого листа. Похоже, это уже входило в привычку. Орд писал письмо, адресованное Лилиан Лоренсен. Оно начиналось так: «Уважаемая миссис Лоренсен! Ваш сын был настоящим мужчиной и храбрым солдатом». Дальше Орд не дошел. В корзине валялись три скомканных листа бумаги. Слезы защипали мне глаза, к горлу подступил комок.

— Все было понятно, господин инструктор. Я совершил ужасную ошибку. Но вина тут моя и ничья больше.

Он снова кивнул.

— Чья тут вина, вопрос спорный, однако к делу это отношения не имеет. Сейчас тебе предстоит сделать выбор. Можешь выбрать расследование и трибунал, а можешь — административное наказание. Первый вариант означает суд присяжных, где тебя будет защищать адвокат из военно-юридической службы. Присяжных по твоему пожеланию собирают либо из офицеров, либо из сержантов. Обычно заседают офицеры. Ведь солдатская мудрость гласит, что сержанты большие засранцы.

— Кто бы мог подумать, господин инструктор!

Он чуть не улыбнулся.

— Второй вариант — дисциплинарное наказание, налагаемое непосредственным командиром. Тут как повезет. Апеллировать не к кому. Однако солдатская мудрость советует выбирать дисциплинарное наказание, так как убеждать приходится только одного человека, который тебя знает, а не кучу незнакомцев.

— Мой непосредственный командир — капитан Якович?

Якович не очень-то симпатизировал мне, стоя за дверью лазарета.

— Капитан Якович неукоснительно следует уставу, это верно…

Моя жизнь была на кону. Не время любезничать.

— Следует? Ребята говорят, он каждое утро себе в задницу новую копию устава запихивает, чтобы ровнее стоять.

Орд опустил глаза, прикрыл рот ладонью, кашлянул и продолжил:

— Капитан Якович следует уставу, но он справедливый человек. Он выходец из славной военной семьи. Я отвоевал вторую Афганскую войну под командованием генерала Яковича.

Помнится, на лекциях капитан Якович говорил, что издевательства над военнопленными — подсудное дело, и это при том, что наши шансы взять противника в плен были примерно сравнимы с моими шансами слетать на Луну. Бросить себя на милость Яковича или пойти под трибунал. Безвыходно, как ни крути.

— Что мне грозит в худшем случае?

— В худшем? Год военной тюрьмы, потом позорное увольнение, без всяких прав и привилегий.

— Тюрьму я переживу. Мне бы на службе остаться.

Орд нахмурился.

— Это вряд ли, Уондер.

У меня защемило в груди. Орд прав — я сам слышал, как Якович грозился вышвырнуть меня из армии.

— Но я же хочу остаться. Должен остаться!

Он прикрыл письмо ладонью.

— Тут я бессилен.

— Кроме Вальтера у меня в этом мире никого не было. Теперь все, что есть — это армия.

Только сейчас я понял, что значили для меня Вальтер и армия. Я сказал правду. И если Якович мне не поможет, надо рисковать.

— Пусть будет трибунал.

Орд побарабанил пальцами по столу. Он глянул на прикрытое ладонью письмо, тряхнул головой и поднял на меня глаза.

— Выберешь трибунал, точно вылетишь отсюда. Уж я-то знаю, немало их на своем веку повидал.

У меня слова застряли в горле, и я замигал, борясь со слезами. Одна просочилась-таки и покатилась по щеке. Орд похлопал меня по плечу.

— Ничего, ничего, сынок. Выдержишь. Переживешь.

Я смотрел на письмо. Я-то, может, и переживу, а вот Вальтер… И чего мне, собственно, здесь надо? К черту Орда, к черту всю эту кашу!