Книга Разбег в неизвестность - Павел Дмитриев

Замыкало список ленинградское СКБ-2, директором которого значился Филипп Георгиевич Старос. Их ЭВМ называлась УМ1-НХ, имела производительность лишь пять тысяч операций в секунду и пятнадцать разрядов. Базовое количество каналов ввода-вывода оказалось необыкновенно скромным, то есть примерно соответствовало привычным для меня значениям, хотя и могло быть значительно расширено дополнительными блоками. Но размер… Эта ЭВМ была настольной! Всего-то плотно набитый печатными платами сундук метровой ширины. Совершенно необыкновенное обстоятельство для СССР тысяча девятьсот шестьдесят шестого года!

Большой плюс состоял и в том, что в данный момент эта команда находилась в «подвешенном состоянии». До смерти Королева они принимали участие в космической гонке с проектом бортовой ЭВМ УМ-2С. Но сейчас в этой отрасли шли глобальные перестановки, и никто толком не знал, чем закончится катавасия[71]. Товарищ Устинов имел на Староса виды в плане каких-то морских систем, но в данном случае был готов уступить нам «право первой ночи».

Не обошлось без существенного «подводного камня». Причем почти в буквальном смысле – ЭВМ УМ1-НХ имела военного «братика» – БИУС «Узел» для советских подводных лодок[72]. Нельзя в самой «миролюбивой» стране мира делать хоть что-то нормальное исключительно на гражданские нужды, не иначе Маркс с Лениным запретили. Впрочем, Семичастного это не смутило, видимо, флот и КГБ в данный момент времени были настолько далеки друг от друга, что еще не утратили способности конструктивно сотрудничать.

Однако еще более интересной оказалась личность директора СКБ-2. Он был иммигрантом из США![73]Не знаю, какая причина побудила его покинуть «страну свободы» и сколько раз он об этом пожалел, но в СССР Старос развил бурную деятельность. Говорят, что именно благодаря его лоббированию микроэлектроники перед Хрущевым подмосковный Зеленоград был срочно перепрофилирован с текстильного направления на полупроводниковое. Вот только видеть иностранца на высокой должности захотели не все. Желанное и фактически обещанное место директора «Центра микроэлектроники» прошло мимо, влияние Филиппа Георгиевича стало быстро падать. Для начала его задвинули в замы по науке, а после снятия «защитника и благодетеля» с должности Первого секретаря ЦК КПСС лишили даже этой должности.

Излишне говорить, что мое желание познакомиться с этим незаурядным человеком, а тем более привлечь его к разработке компьютера, возросло до предела. Но не идти же к нему с пустыми руками?

Для начала надо было определиться со сферой использования. В шестьдесят шестом году никому в голову не приходило ставить промышленные ЭВМ на отдельные станки или агрегаты. Наоборот, они контролировали ключевые техпроцессы предприятий. К примеру, мощный прокатный стан или электростанцию с ее многочисленными вентилями, задвижками, датчиками температуры, скорости, давления и другими важными вещами. Небольшое «расследование» показало, что на УМ1-НХ, к примеру, была построена система автоматического контроля и регулирования для второго блока Белоярской АЭС[74]. Всего лишь две ЭВМ, работающие в режиме «горячего» резерва, обслуживали около четырех тысяч каналов ввода-вывода и сто двадцать преобразователей «угол-код», которые были хорошо знакомыми мне АЦП.

С точки зрения две тысячи десятого года такой подход – сплошная концептуальная ошибка. Но местные станочники пока до ЭВМ не доросли[75]и привыкли мыслить не машинными кодами, а образом программного барабана. Совершенно буквально – вращающегося бочонка с торчащими шпеньками, которые и дергают механизмы (в том числе реле и прочие контакты). Убогая, но удивительно живучая конструкция, отдаленных потомков которой можно видеть даже в двадцать первом веке в командоаппаратах некоторых стиральных машин-автоматов. Пик технической мысли шестидесятых – это замена барабана на закольцованную перфоленту. Или установка аналоговых монстров с магнитной лентой, что по большому счету еще хуже, так как уводит управление сложной техникой в сторону от цифровых технологий.

Для идеи совмещения задач КГБ и промышленности такая ситуация, безусловно, была положительной. Будет легко обосновать необходимость реально мощной ЭВМ. А вот для общего развития промышленности… Тяжело в очередной раз осознавать, в какой каменный век занесла меня воля неизвестных чудиков.

Впрочем, самое интересное началось при обсуждении топ-менеджерами НИИ «Интел» концепции будущего суперкомпьютера. Скорее всего, без их помощи получилось бы быстрее и столь же, как выяснилось позже, «качественно». Но Федора и двух Иванов надо было готовить к самостоятельным боям. Не все мне одному мотаться по СССР то с пинками, то с пряниками. Пусть наконец начнут оправдывать зарплату, которую им платит щедрый главк за имитацию бурной деятельности.

После моих легких намеков на толстые обстоятельства остановились на одной сорокадвухвершковой стойке. Снизу «встал» блок питания, над ним оперативная память, для начала на ферритовых кольцах, далее собственно компьютер и на самом верху коммутационное поле для подключения датчиков. Все провода предполагалось вынести вперед, сзади установить вентиляторы.

Сводить «весь завод» на одно устройство посчитали стратегически ошибочным шагом. Лучше ставить компьютер на цех или корпус и соединять потом десяток-другой таких узлов на один центральный пульт. До Ethernet тут еще как до Луны пешком, поэтому вполне справится последовательный RS-232. Благо у меня имелась куча образцов микросхем этого интерфейса.

К моему немалому удивлению, концепция ЭВМ с единой шиной для подключения различных модулей оказалась новой[76]. Но идея всем понравилась, возражений не было. С перечнем необходимых устройств тоже определились быстро. К привычному по две тысячи десятому году набору добавился УИ-8 (Универсальный интерфейс на восемь линий) для пресловутого «Консула» и перфоратора с читалкой ленты. Это понятно, в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году подойти с ноутбуком и отконфигурировать контроллер через web-интерфейс или SNMP не получится. Плюс сами модули еще и дополнили светодиодами[77]или цифровыми индикаторами для отображения текущего состояния.