Книга Фенрир. Рожденный волком - Марк Даниэль Лахлан

Викинги уселись пить, а исповедник ощутил, как сгущается ночной холод.

Жеан успокоился, сосредоточившись на мысли о предстоящем свидании с Зигфридом. Он не станет умолять о пощаде или сулить награду за свою жизнь, твердо решил монах. Он знал: чем дольше он пробудет в лагере, тем вернее то, что император Карл придет на помощь. Живого святого нельзя оставлять в лапах язычников. Жеан заставил себя позабыть то странное ощущение, которое вызвало в нем прикосновение, и попытался рассуждать здраво. Что бы он сделал на месте Зигфрида? Этот викинг очень неглуп, он должен понимать, что держать в лагере монаха опасно. Захочет ли он запросить выкуп? Жеан сомневался. К чему суетиться? Город и без того скоро падет, и тогда он получит то же самое, но просто так. Нет, пока он жив, понял исповедник, он будет единственной силой, способной объединить врагов Зигфрида. Король норманнов убьет его, в этом Жеан не сомневался.

Он попытался сосредоточиться на молитве, но мог думать только о недавнем прикосновении, от которого его кожа едва ли не пела. Жеан не был лишен чувства юмора, он отметил, насколько иронично то, что он познакомился с грехом плотского удовольствия именно сейчас, на пороге смерти, из-за чего может запросто оказаться в аду. Он заставил себя помолиться: «Господи, сердце мое трепещет, прими душу грешника». Утром, подумал Жеан, он, наверное, уже узрит Христа и познает покой. Он знал, что его смерть от руки норманнов — это наказание Господа за его гордыню. То был грех Люцифера и давняя слабость Жеана — считать себя лучше других. Он позволял называть себя святым, живым святым. Но святые страдали и умирали, поэтому Бог уготовил и для него такую же участь. В Реймсе норманны раздавили трех монахов огромными камнями. Он прогнал от себя эту мысль. Он идет к своей цели. А превратности пути не имеют значения.

Послышались какие-то голоса, и все вокруг него вскочили на ноги.

— Ты кто такой?

— Посланник короля, Арнульф. Зигфрид хочет видеть вас немедленно. У вас есть то, что принадлежит ему.

— Наверное, речь обо мне, — проговорил гость с востока.

— Христианский святой, пожиратель плоти — это его он хочет видеть.

«Кажется, — подумал Жеан, — я узрю лик Иисуса даже раньше, чем предполагал».

Глава девятая

ОДНА

Исповедника Жеана схватили. В суматохе бегства охваченная стра­хом Элис совсем позабыла, что монах был рядом с ней, когда ата­ковали норманны. А ее брат, что с ним? Граф Эд был воином, не зна­ющим равных. Если верить его наставникам, он владел оружием, как никто другой. Элис никогда не приходило в голову, что брат мо­жет быть ранен, тем более убит. Но ведь северяне ушли из города с исповедником. Эд ни за что не допустил бы такого, если бы был жив. Элис похолодела. Неужели брат погиб?

Она погладила исповедника по лицу, поддавшись порыву, что­бы подбодрить его, подать ему знак, что он не одинок. Она пред­ставляла, что бы он ответил на это: «Я никогда не бываю одинок, я с Господом». Но ей почему-то показалось необходимым дотро­нуться до него.

Теперь же в голове начало проясняться, и Элис охватил ужас. В церкви она так и не смогла объяснить исповеднику, насколько ре­альны ее сны. А в следующий миг уже появился волк, точнее, человек-волк, защитивший ее ценой своей жизни. То ощущение надвигающейся опасности, которое сопровождало все сны о волке, выплеснулось в реальную жизнь. И что это еще за способность, про­явившаяся в умении договариваться с мулами, откуда она? Элис по­пыталась сосредоточиться на настоящем. Ее главной заботой долж­на быть сейчас угроза, исходящая от викингов, а не от дьявола.

Все норманны здорово напились и, спотыкаясь, искали свое ору­жие. Она не поняла их речи, но поняла, что они встревожены. Элис держалась подальше от крысеныша, она боялась его. Остальные становились все более шумными и дружелюбными по мере того, как напивались, он же все глубже уходил в себя, все сильнее дулся, сидел сбоку от костра и презрительно улыбался, глядя на веселя­щихся товарищей.

Они все спустились по пологому склону к самому большому до­му в округе. Дом был добротный, как и все дома за городской сте­ной, с каркасом из бревен, но недостроенный — раствор, предна­значенный для отделки стен, лежал тут же. Строители пытались воспроизвести римскую виллу. Высокую остроконечную крышу по­крыли досками, но доски были оштукатурены и разрисованы ква­дратиками, которые имитировали каменные пластины, отчего в це­лом вид получался куда более неприглядный, чем если бы это был просто крестьянский дом из обычного дерева. В окнах болтались лохмотья промасленной материи. Элис догадалась, что викинги, поселившись здесь, разрезали ткань, непривычные к душным по­мещениям. Это была мелочь, сущий пустяк, однако благодаря ему Элис осознала, что они действительно варвары. Как же франки мо­гут потерпеть поражение от таких дикарей? Все дело в том, что, как говорил брат, император толст и ленив, он предпочитает растрачи­вать деньги подданных, откупаясь от норманнов, вместо того что­бы встретиться с ними на поле боя, как пристало мужчине. Сам Эд доказал, что северян можно разбить, и это гораздо дешевле, чем от­купаться от них, однако Карл настоял, что лучше платить. Ее брат утверждал, что платить викингам золотом означает призывать их снова. Если же разок заплатить сталью, они уже не вернутся.

Они дошли до дома и остановили мулов. Воины викингов были повсюду, некоторые стояли, облаченные в доспехи, некоторые си­дели, играли в кости, ели или спали. Затем Элис вспомнила, что в одной из сумок спрятаны ее волосы. Что подумал бы король, ес­ли бы увидел их? Северянин по имени Фастар вскинул руку, обра­щаясь к своему отряду. Она не понимала его слов, но Леший, видя ее испуг, перевел:

— Ребята, мы идем к королю. Главное, помните: вы выбрали ме­ня, чтобы говорить с королем, поэтому не мешайте мне. Это мне он поручил дело, и от меня хочет услышать обо всем. Я же хочу, что­бы вы молчали и слушали, это ясно?

— А вдруг он прямо спросит нас, как все прошло?

— Скажете, что просто выполняли мои приказы. Если будут еще вопросы, просто отвечайте, что вы ничего не знаете, и я изложу все как следует.

— А если он спросит меня о моем члене? — поинтересовался Офети, почесываясь.

Леший перевел, его явно забавляли любые упоминания о сексе и тех частях тела, которые являются вместилищами скверны.

— Что ж, я уж точно сумею рассказать о нем лучше тебя. Ты-то, толстяк, уже лет пятнадцать его и в глаза не видел.

Послышался смех, но Фастар заставил всех умолкнуть:

— Я серьезно, хватит зубоскалить. Ничего не говорите, пока вас не спросят. Давайте войдем и выйдем как можно быстрее. Берите монаха.

Элис стояла, наблюдая, как исповедника Жеана затаскивают в дом, пока Леший занимался мулами. Викинги позабыли о нем, слишком взбудораженные приказом явиться к королю, а купец не собирался напоминать о себе. Элис ощутила холод и снова услы­шала у себя в голове голос — сиплый крик ворона.

Она поглядела с холма на реку, на огромную, но разрушенную башню моста. Свои же подстрелят ее раньше, чем она докричится до них, если вдруг она отважится добираться до моста вплавь. Единственный путь — идти на север, в Нейстрию, большая часть которой находится под властью норманнов. Ей необходимо вы­ждать, прежде чем бежать, кроме того, ее христианский долг — сде­лать все, чтобы спасти святого.