Книга Ради тебя - Диана Чемберлен

Лукас часто говорил ей, как восхищается ее безустанным исследованием состояния Софи и поисками новых вариантов ее лечения.

— Ты не мог бы позвонить в полицию? — попросила она. — Ты сможешь прочитать свои записи лучше, чем я. К тому же я, кажется, сегодня все только порчу.

Жаннин взяла телефон и набрала номер, который дал ей сержант Лумис.

— Я сделаю это, — сказал Лукас, беря из ее руки телефон, — но только если ты прекратишь эти самокритичные комментарии, ладно?

Она кивнула.

— Ладно.

Она слушала, как он говорил с сержантом, объясняя, кто он и почему звонил он, а не Жаннин. То, что Лумис все еще работал над делом, несмотря на то что уже была середина ночи, успокаивало ее. Он не свалил это на еще чьи-то плечи.

Лукас был спокойным, как скала. Разговаривая с офицером, он опять взял ее руку и держал на ее колене. Он может говорить с кем угодно, подумала она: с садовниками, за которыми присматривал, с медиком, с копом, с восьмилетней девочкой. Она вспомнила, как он церемонно дарил Софи маленький черный перочинный ножик перед тем, как она уезжала в свою первую кемпинговую поездку-приключение.

Любовь Жаннин к Лукасу вызвала у нее на глазах слезы, когда она наблюдала, как он разговаривает по телефону. Он был худым, но подтянутым — странное сочетание физического работника и компьютерного червя. Его каштановые волосы немного выгорели на солнце и начинали редеть на висках. Его серые глаза за стеклами очков в проволочной оправе казались сейчас, в помещении, затуманенными, но при дневном свете они были полупрозрачными. Иногда ей казалось, что она видит в них как в зеркале его душу.

— Я полагаю, у них нет ничего нового? — спросила она, как только он повесил трубку.

— Ничего, Но он был благодарен за информацию и сказал, что сразу же отправит сообщение для печати.

— Спасибо, что позвонил им.

Она взглянула на часы, и содрогнулась.

— Мне нужно ехать в Эйр-Крик повидаться с родителями. Джо, должно быть, уже там, и я уверена, что они в ярости из-за того, что я еще не приехала.

— Не позволяй им упрекать тебя, Жаннин, — сказал Лукас, вставая. — Ты не сделала ничего плохого.

— Разве? — спросила она. — Тогда почему я чувствую, будто все-таки сделала. Почему я чувствую, будто всякий раз, когда я принимаю решение, которое противоречит тому, что они от меня хотят, случается что-то ужасное? Я плаваю на байдарках, будучи беременной, и убиваю своего ребенка. Я иду в армию и убиваю свою дочь. Я…

— Ты никого не убивала.

Он пробежал пальцами по ее рукам, притянул ее к себе и крепко обнял.

— Я согласилась на лечение, против которого были все, — уткнулась она ему в плечо, — и она так хорошо себя чувствовала, что я отпустила ее в лагерь, хотя все мне говорили, что не следует этого делать. Но я сделала, и теперь она, наверное, лежит где-нибудь в канаве мертвая…

— Прекрати!

Его голос был таким громким и таким непривычно резким, что она замолчала. Он держал ее за плечи.

— Я не хочу слушать это, Жан, — сказал он. — Это неразумно. Ты любишь Софи так сильно, как любит своего ребенка любая другая мать. Софи не умерла. Не начинай думать в этом русле, хорошо?

Она прижалась лбом к его лбу.

— Я попробую, — сказала она, глядя на лежащий на полу ковер.

Она почувствовала, как его рука обвила ее шею.

— Хорошо. — Он поцеловал ее лоб. — Я люблю тебя, Жан. И все, чего я хочу, — это чтобы ты начала любить себя.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В темноте Эйр-Крик всегда вызывало ощущение чего-то потустороннего, а этой ночью, когда половина луны была скрыта за деревьями, у Жаннин появилось чувство, как будто она, проезжая по длинной дороге, ведущей к имению, попадает в какой-то сон. Обширные тенистые сады спали, а где-то за самшитом ивы склонили низко к земле свои кружевные, отражающие луну одеяния. Лес, окружающий дом и сады с трех сторон, был таким густым, что лунный свет не мог проникнуть сквозь сплетенные ветки. Только туда, где деревья немного расступились, чтобы освободить место для ее маленького домика для гостей позади имения, падал свет, и лишь здесь можно было наблюдать игру лунного сияния и теней, из-за которых дом казался частью сказки о привидениях.

Друзья часто спрашивали ее, не страшно ли ей по ночам в спрятанном в лесу коттедже, который, по утверждению историков, до сих пор посещают духи рабов, живших когда-то в этих стенах. Жаннин редко думала об Эйр-Крик как о плохом предзнаменовании, но этой ночью весь мир казался недоброжелательным.

При дневном свете сады в имении Эйр-Крик не таили в себе никакой тайны. За ними тщательно ухаживали, и несколько акров трав, деревьев и цветов были предназначены для отражения исторической точности. По этой причине и наняли Лукаса — он присматривал за землями и садовниками в Эйр-Крик. Поработав в историческом Монтичелло, он получил отличные характеристики и рекомендации. Если бы родители Жаннин сами всем распоряжались, его никогда бы не наняли для работы в Эйр-Крик, но решение принимали не они.

Ее отец, правда, провел для Лукаса ознакомительную экскурсию по землям. Он говорил потом, что садовник казался незаинтересованным и рассеянным, пока Фрэнк не упомянул о Жаннин и ее маленькой дочке Софи, которые жили на территории имения в домике для гостей.

Услышав об этом, Лукас просветлел. Он задавал вопросы о Софи, вызвав тем самым подозрения насчет его намерений. Фрэнк сообщил о своих волнениях Фонду Эйр-Крик, но Фонд был в восторге, что у них появилась возможность взять на работу бывшего садовника Монтичелло, а окончательное решение принимали именно они. Беспокойство Фрэнка и Донны было проигнорировано. Они предупредили Жаннин, чтобы она присматривала за Софи, когда Лукас находился где-то рядом, и никогда не оставляла ее наедине с ним. Сначала Жаннин внимательно за этим следила. Теперь же она знала, что они неправильно истолковали интерес Лукаса к ее дочери.

Приближаясь к задней части здания, она увидела, что машина Джо была припаркована перед пустовавшим гаражом на три машины, который одновременно служил конюшней. Она поставила свою машину рядом с его автомобилем. Она вот-вот столкнется с чудесной триадой анти-Жан — так Лукас называл ее родителей и Джо. Он посоветовал ей надеть свои доспехи. Но сегодня у нее не было доспехов, и, несмотря на слова поддержки, сказанные Лукасом, она чувствовала себя так, будто и не заслуживает никаких доспехов.

Подбадривая себя, Жаннин вошла в незапертую боковую дверь дома и прошла в кухню.

Все трое были там. Мама сидела за столом из красного дерева, а Джо и отец стояли, облокотившись о барную стойку. Когда она вошла, все обернулись.

— Жаннин! — Донна вскочила на ноги. — Где тебя носило? Мы не хотим, чтобы ты тоже пропала. Джо сказал, что ты к этому времени должна быть уже тут.

Ее лицо было красным от слез, а светлые волосы, которые она обычно зачесывала назад, свободно падали на лицо.