Книга Сиротский Бруклин - Джонатан Летем

Минна вышел из сарая в тот момент, когда во двор въехали два небольших желтых грузовичка. Они были поменьше грузовика Минны, а на бортах у них красовалась одинаковая надпись: «Райдер Рентал. Автомобили напрокат»; только один чистый, другой – грязный. Водители, не выключив моторы, сидели в кабинах и курили. Минна открыл кузовы грузовичков и кивком головы велел нам перегружать их содержимое в его машину. Быстро.

Первым, что попалось мне в руки, была электрическая гитара в форме летящей буквы «V», украшенная инкрустацией в виде желтых и серебристых языков пламени. Из гнезда на деке свисал шнур. Остальные инструменты, гитары и бас-гитары, были уложены в твердые черные чехлы, но эту, похоже, второпях забросили в кузов, едва успев выдернуть шнур из розетки. Оба грузовика были полны концертным оборудованием – семь или восемь гитар, синтезаторы, панели с множеством электрических тумблеров, мотки кабеля, микрофоны и стойки к ним, педали для аппаратуры, ударная установка, которую засунули в кузов неразобранной, а также целая куча усилителей и мониторов, включая шесть больших сценических колонок, каждая размером с хороший холодильник. Эти колонки заняли половину пространства в кузове одного грузовичка, и в грузовик Минны мы несли каждую вдвоем. На усилителях и чехлах по трафарету было выведено название оркестра, которое было мне смутно знакомо. Позднее я узнал, что именно этот оркестр засорил наши уши парочкой хитов – грустными песенками про дороги, машины и покинутых женщин. Как я теперь понимаю, оборудования было достаточно даже для концерта на небольшом стадионе.

Я не был уверен, что мы сумеем запихнуть содержимое обоих кузовов в грузовик Минны, однако он приказал нам помалкивать и работать побыстрее. Водители не проронили ни слова, не вылезли из своих кабин – они лишь курили и ждали. Из сарая тоже никто не вышел. Под конец в кузове едва осталось место для Гилберта и меня. Мы кое-как втиснулись туда рядом со всеми этими железяками, а Дэнни и Тони сели впереди с Минной.

Так мы и ехали в Бруклин. Нам с Гилбертом оставалось молить Бога о том, чтобы на каком-нибудь ухабе или при повороте аппаратура не сдвинулась с места и не завалила нас насмерть. После нескольких головокружительных поворотов и столь же внезапных остановок Минна припарковал грузовик и выпустил нас из кузова. Целью нашей поездки был дорогой дом на Дегроу-стрит. Красный кирпич, осыпавшиеся от времени каменные украшения, аккуратненькие зашторенные окна. Какой-то хитрый моряк лет десять – двадцать назад продал целый квартал этих столетних домов с хрупкими металлическими навесами над элегантными дверьми. Единственное, что отличало дом Матрикарди и Рокафорте от других здешних домов, так это отсутствие такого навеса.

– Нам придется разобрать барабаны, – сказал Тони, увидев дверной проем.

– Вносите по-быстрому внутрь, – откликнулся Минна. – Они и так пройдут.

– Там есть лестница? – поинтересовался Гилберт.

– Увидишь, ты, шоколадный шарик, – оборвал его Минна. – Давай работай.

Попав наконец в дом, мы действительно все увидели. Здание, казавшееся снаружи совершенно обыкновенным, внутри являло удивительное зрелище. Все привычные внутренности дома – узкие лестницы и холлы, старенькие перила, высокие резные потолки – все это было сорвано и заменено типичной складской лестницей, ведущей в квартиру на нижнем этаже и наверх. Часть пола, на которой мы стояли, упиралась в белую стену и простую закрытую дверь. Мы таскали оборудование на верхний этаж, а Минна стоял у грузовика и караулил содержимое кузова. Барабаны легко пролезли в дверь.

Всю аппаратуру мы сложили в углу на деревянный настил, явно положенный там специально для этой цели. Верхние помещения здания были пустыми, если не считать нескольких сундуков, стоявших то тут, то там, да простого дубового стола, заваленного столовыми серебряными приборами – вилками, ложками двух размеров, ножами для масла; рукоятка каждого из сотен этих тяжелых приборов была украшена резьбой. Так они и лежали блестящими кучами, только почему-то ручки у всех смотрели в одну сторону. Я ни разу в жизни не видел такого количества столового серебра, даже в кухне «Сент-Винсента». Впрочем, серебра-то в приюте не было вообще, а вместо вилок мы использовали плоские куски грязной стали, изогнутые таким образом, чтобы образовывалось нечто вроде зубцов и ручек, так что едва ли они были много лучше тех пластиковых одноразовых вилочек, что нам выдавали к ланчу. Вместе с остальными парнями я ходил вокруг стола и разглядывал эти кучи серебра – здесь были настоящие маленькие скульптурные шедевры. Особенно мне понравились вилки с ручками в виде крохотных ладоней без больших пальцев и лапок различных животных.

Потом ребята отправились заносить последние усилители на лестницу, а Минна пошел переставить грузовик. Я стоял у стола, пытаясь придать себе равнодушный вид. Я вдруг обнаружил, что дергать головой намеренно – это лучший способ скрыть непроизвольное подергивание от тика. Никто на меня и не смотрел. Дрожа от страсти и радостного предвкушения, я взял одну вилку и положил в карман. Едва я сделал это, вернулся Минна.

– Клиенты хотят познакомиться с вами, – заявил он.

– Кто это такие? – спросил Тони.

– Только заткнись, когда они будут говорить, о'кей? – бросил Минна.

– О'кей, но кто они такие? – продолжал настаивать Тони.

– Попробуй захлопнуть пасть прямо сейчас, и тогда тебе будет нетрудно помалкивать, когда они будут разговаривать с вами, – посоветовал босс. – Они внизу.

За той самой чистой белой стеной, о которой я говорил, прятался следующий сюрприз этого дома. Старая архитектура передней комнаты осталась нетронутой. Через одностворчатую дверь мы прошли в элегантную, богато убранную гостиную, с золотым листочком на резном потолке, старинными стульями и письменными столами и еще одним столиком с мраморной столешницей; на полочке зеркала высотой футов в шесть стояли дедушкины часы и ваза со свежими цветами. У нас под ногами лежал роскошный старинный ковер – сон о прошлом. Стены были увешаны фотографиями в рамках, причем снимки были явно сделаны еще в те времена, когда цветная пленка считалась новейшим изобретением. Комната напоминала скорее музей Старого Бруклина, чем современное жилище. На стульях, обитых плюшем, сидели двое пожилых мужчин, одетых в соответствующие коричневые костюмы.

– Стало быть, мальчики, это вы и есть, – промолвил один из них.

– Поздоровайтесь с мистером Матрикарди, – велел Минна.

– Сьте, – буркнул Дэнни. Минна дернул его за руку.

– Я велел поздороваться с мистером Матрикарди, – прошипел он.

– Здрасьте, – хмуро, но более внятно повторил Дэнни.

Минна никогда не просил, чтобы мы были вежливы с клиентами, во всяком случае, до сих пор наша работа этого не требовала. Мы привыкли ходить с ним по нашему району, болтать, огрызаться на оскорбления.

Но сейчас мы почувствовали перемену в Мине – напряжение и страх. Мы старались подчиниться, однако подобострастию мы не были научены.