Книга Черный лед - Энн Стюарт

— Какого черта вы там возитесь? — буркнул он.

— Пытаюсь застегнуть ремень безопасности. — К несчастью, голос ее слегка дрожал от холода. — Вы водите слишком быстро.

— Идиотка! — сквозь зубы прошипел он и зачем-то протянул руку за спинку сиденья. Его напряженные мышцы в этот момент слегка задели се тело, и она задержала дыхание, пока он не отодвинулся. В руке его оказалась белая рубашка, и, прежде чем Хлоя сообразила, что Бастьен собирается делать, он зажал в сильных пальцах ее подбородок и принялся оттирать ее щеки мягкой тканью.

— Вы похожи на енота, — невозмутимо заявил он. — Макияж потек по всему лицу.

— Прекрасно, — пробормотала Хлоя, потянувшись за рубашкой. — Я сама справлюсь.

Он отдернул рубашку, чтобы она ее не достала, и приказал:

— Сидите спокойно.

Бастьен стал на удивление осторожно промокать тканью кожу вокруг глаз. От рубашки исходил ускользающий аромат его одеколона, сигарет, которые он вроде бы не курил, ни с чем не сравнимый запах его кожи. Почему она уже знает, как пахнет его кожа?

Он бросил рубашку ей на колени, но подбородок не отпустил.

— Так. Уже намного лучше. Теперь лицо у вас просто странное и испачканное. Они там уверены, что мы провели этот день в постели. Именно это мы, наверное, и сделали бы, не будь вы такой американкой.

Хлоя попыталась резко освободиться, но он держал ее с большей силой, чем ей казалось.

— Но не сделали.

— К нашему общему стыду. Вы разочарованы? Мы можем сделать крюк на обратном пути — Хакиму не будет до нас дела, пока он нас не увидит.

— Нет, спасибо. — Она постаралась произнести это со всей вежливостью, которую позволило ее воспитание.

Бастьен не шевельнулся, но не отпустил ее подбородок, и его темные, почти черные глаза вглядывались в ее глаза, как будто он изучал что-то в их глубине. Хлоя ничего не могла видеть в его глазах, но дыхание ее внезапно прервалось, и она поняла, что сейчас должно произойти.

— Это ошибка, — тихо произнес он.

И прежде чем она успела переспросить, о чем речь, поцеловал ее, а его длинные пальцы крепко удерживали ее лицо, пока он припадал к ее рту своим.

Не зря это зовут французским поцелуем — было последней связной мыслью Хлои. Бастьен был непревзойденным мастером, он начал с легчайшего прикосновения к ее губам, затем стал нежно водить по ним языком. Хлоя знала, что должна его оттолкнуть, но только приоткрыла рот, понимая, что совершает величайшую глупость.

Но какой вред может причинить поцелуй? Особенно поцелуй, исполненный столь талантливо. В тесной кабине «порше» у них вряд ли получится что-то большее, а сразу по возвращении в замок ей стоит только сделать усилие — и она будет держаться от него на расстоянии. Так почему бы ей просто не расслабиться на кожаном сиденье, не позволить ему целовать ее, медленно, эротично, теперь уже слегка прикусив и потянув ее нижнюю губу, отчего у нее вырвался тихий стон.

Бастьен поднял голову; его глаза мерцали во тьме.

— Тебе это нравится, Хлоя? Ты можешь сама поцеловать меня.

— Я… я думала, мы решили, что это неумная идея, — запинаясь, проговорила она. Ей казалось, что она дрожит от холода, но на самом деле внутри нее разгорался жар.

— Неумная, — согласился он, касаясь губами впадинки у нее под ухом. — Но умные идеи — они такие скучные…

На этот раз он поцеловал ее страстнее, и теперь это уже не было нежным соблазнением. Теперь это было требование, неумолимое требование, которому она жаждала подчиниться.

Рука Бастьена легла на ее бедро и проникла под измятую шелковую юбку, и его прикосновение жгло, точно пламя; язык пламени лизнул ее. Она хотела остановить его, но рука отказалась ей подчиняться. Она смогла лишь прижать его руку к своим бедрам, отчего ей едва ли стало легче.

Он вновь отодвинулся, задыхаясь, как задыхалась она, и Хлоя попыталась удержать остатки здравомыслия.

— Зачем вы это делаете? — шепнула она.

— Глупый вопрос. Потому что я хочу. Потому что я хочу тебя. И тебе надо лишь сказать «нет». Но ты этого не говоришь. Потому что хочешь не меньше, чем хочу я, что бы ты себе ни внушала. Ты хочешь попробовать на вкус мой рот. Ты хочешь покориться моим рукам. Разве нет?

Хлоя и хотела бы отрицать, хотела сказать ему, что он ошибается, фантазирует, заблуждается, бредит…

— Поцелуй меня, Хлоя, — прошептал он.

И она поцеловала.

Она любила целоваться. Любила само это ощущение. Но с Бастьеном она оказалась на грани оргазма, и ему даже не требовалось передвигать выше руку под ее юбкой, чтобы довести ее почти до самого взрывного предела. Только его рот — жадный, впивающийся, — только ее рот — глубже, крепче, — и темный трепет пронзил ее тело от корня языка до самого лона, и ее руки поднялись, чтобы обнять его.

Из ниоткуда вынырнула машина, огни фар пронзили стену ливня, вскрикнул сигнал, шины скользнули по узкой дороге. Едва разминувшись с припаркованным «порше», она умчалась вдаль. Но Хлоя уже отшатнулась от Бастьена, от искушения, рванувшись, как испуганный зверек.

Ей хотелось, чтобы не вспыхивал свет, чтобы она не могла его увидеть. Но если бы они оставались во тьме, наверное, не смогли бы остановиться. Бастьен смотрел на нее со спокойным любопытством, и это выражение, похоже, не изменилось у него за последние минуты.

— Если ты отодвинешься еще дальше, то высунешься из окна, — сказал он.

— Может быть, это было бы неплохо.

Бастьен едва заметно улыбнулся.

— Не в такой дождь. Сядь на место и расслабься. Я сказал тебе, что не коснусь тебя, если ты не захочешь. Все, что тебе нужно, — это подтвердить.

— Я не хочу, чтобы ты меня касался. — Это была отъявленная ложь. Или, по крайней мере, это была ложь для ее плоти. Ее тело хотело его. Жаждало его. Ее разум пока еще осознавал, сколь опасен он был для нее, но разум проигрывал в битве с пылающим телом.

— Если ты так говоришь, малышка… — согласился он слишком легко. — Пристегни свой ремень.

Прежде Хлоя не могла справиться с пряжкой, потому что замерзла, но это было несравнимо с тем, как трясло ее теперь. Бастьен наблюдал, как она мучается, но не делал ни единой попытки помочь ей, словно хотел выяснить, как далеко он может зайти, раздражая ее. Наконец он протянул руку и застегнул ремень, и его длинные пальцы скользнули по ее животу, отчего она нервно подскочила.

— Нет, если ты не попросишь, Хлоя, — произнес он мягким голосом, выключил верхний свет и тронул машину с места. Наконец стало тепло, и, хотя Хлоя, несмотря на мокрую одежду, страдала от жары, она не жаловалась.

По крайней мере, они не зашли дальше, хотя бог знает, до какой степени она могла уступить, если бы была возможность. Она все еще чувствовала его руку на своем бедре, его длинные пальцы на тонкой коже, так невыносимо близко от самого ее сокровенного центра. Если бы она только могла изгнать это из своей памяти, стереть вкус его губ со своих, водрузить между ними глыбу льда, такую, чтоб не растаяла от огня, в котором пылало ее тело.