Книга Задание Империи - Олег Измеров

– Да, Таня, а вы не подскажете, куда в Бежице можно пойти, особенно вечером?

– Да у нас сейчас много куда есть пойти. В кафе посидеть, в парке, на Десну, на лодках покататься или, скажем, пойти в «Иллюзион», это кинотеатр у нас…

– А что сейчас в «Иллюзионе»?

– Там две картины: «Последний из могикан», наша, и немецкая комедия «Одна из майских ночей». Немецкая для детей старше шестнадцати, там Марика Рекк голая в озере купается.

– Интригующе. Вы смотрели?

– Еще нет. Я вообще кино люблю, но одной идти не хочется, с подругами надоело…

– Если я приглашу, никто ревновать не будет?

– Не волнуйтесь. Я сейчас совершенно свободна. И взрослая… настолько взрослая, что отказываю в таких приглашениях восемнадцати – двадцатилетним юношам, а тем, кто постарше, уже есть кого приглашать. Се ля ви.

– Вот и отлично. Музыкальная комедия подойдет?

– Конечно. Идем на девять. Как раз успею разобраться с делами. «Иллюзион» у нас на Парковой стоит, отсюда мимо собора по площади наискось в сторону Бежицкой. Кстати, рядом на углу Парковой и Губонинской американская кухня, там на первом этаже можно дешево и вкусно пообедать…

Глава 11

«Гремя огнем, сверкая блеском стали…»[8]

Парковой оказалась нынешняя улица Майской Стачки. «Иллюзион» стоял практически на месте «Победы» (удобное место, однако!) и тоже был двухзальным. Вот только залы располагались не в стороны от входа, а компактно, рядом, как в «Родине», и по одну сторону от кинотеатра при входе в парк была детская площадка, а по другую – спортивная, с деревянными гимнастическими снарядами. Вестибюль кинотеатра с лентой окон с небольшими стеклами, переплетенными сеткой рам, на втором этаже и колоннада на первом выступали дугой в сторону улицы. Окошки касс были на улице; солнце припекало, так что, пока очередь дошла до Виктора, он начал искать глазами если не продавщицу газировки или кваса, то хотя бы обычную водяную колонку. Колонки не наблюдалось, однако в парке через дорогу, у входа, Виктор приметил деревянный бело-голубой павильон с решетчатыми стенками, похожий на беседки в детском саду; на павильоне висела большая вывеска: «Кафе «У Иллюзиона». И чуть пониже поменьше: «Хуторское холодное пиво Ковригина практически даром».

Неудивительно, что, отстояв очередь и взяв на девять два места на заднем ряду (тут же вспомнилась реклама с дебильным кассиром: «Бугога! Места для поцелуев!»), Виктор завернул в решетчатый павильон. Пиво Ковригина продавалось по пятаку за пинту (в кафе почему-то разливали в кружки английской емкости – в пинту и полпинты), что Виктор счел даже по советским меркам недорогим. Пиво подавали официантки; Виктор сел за столик в углу, продуваемый ветерком, и заказал девушке пинту пива и воблы. На закусь были еще раки, но его взяли сомнения, не испортится ли сей деликатный продукт ввиду жары и вероятного отсутствия здесь холодильника.

Живого звука в кафе не было, но музыка наличествовала в виде автоматического электропатефона с пачкой пластинок, которые проигрывались одна за другой; по завершении к машине подходила одна из девушек-официанток, которая перезаряжала автомат с таким серьезным видом, будто собиралась перекомпилировать ядро Линукс Мандрива. Салфетки сияли чистотой, и с потолка свисали желтые липкие ленты от мух. Кондиционеров, понятное дело, не было и в помине, зато высаженный вокруг павильона жасмин начисто отбивал запах пива. Пьяных не замечалось (видимо, на случай оных имелась в наличии пара дюжих грузчиков в халатах, смолящих от скуки махру у открытой задней двери), публика вообще была приличной, хоть и разношерстной, – от нарядных дам в дорогих шляпках и их щегольских кавалеров до парней в скромных парусиновых брюках и девиц, лузгающих семечки в расставленные на столах пепельницы. В общем, жизнь в здешнем тридцать восьмом виделась довольно веселой и беспечной, особенно под кружечку пива с воблой.

– Можно за ваш столик?

Перед Виктором стоял молодой офицер со щегольскими усиками, судя по погонам – поручик, на нарукавной нашивке которого был изображен танк, а на груди красовался орден в виде пурпурной восьмиконечной звезды, чем-то напомнивший орден Красной Звезды.

– Конечно, пожалуйста! Героям России – всегда рады!

– Ну героям – это пока громко сказано… А вы – тот самый писатель Виктор Еремин?

– Ну писатель – это пока тоже громко сказано.

– Да не прибедняйтесь, хорошо пишете! Машенька, два пива и воблы! Я лейтенант Карченов, Семен Геннадьевич. Пурпурный Крест – это нам еще за бросок на Киев дали.

Виктор чуть не поперхнулся пивом. Какой еще бросок на Киев?

– Вы… вы участник того самого легендарного броска?

– Насчет легендарного – это, в общем, тоже… Вы, верно, фильму «Меч и крест» смотрели? Ну где там такие съемки адских боев с войсками гетмана, а потом наши танкисты сбрасывают гусеницы с машин «кристи» и на колесах сквозь огонь противотанковых пушек прорываются по шоссе прямо до Киева? Так это режиссер Железоглыбов напутал. На самом деле, когда пришел приказ перейти границу Украины, мы даже не надевали гусениц: лень было.

«Украины? Она отделялась? Ну да, Центральная Рада, Скоропадский, Петлюра… А потом, значит, ее завоевали?»

– Ночью, стало быть, поднялись, фары включили – и к границе. Там, на пропускном пункте, уже братание, унтера наших и ихних нижних чинов оттаскивают, чтобы с котелками спирта под гусеницы не лезли… А за нами грузовики с пехтурой, и на броню десант посадили, главное – смотреть, чтобы кто по непривычке не свалился. Идем по шоссе до ближайшей узловой. Входим в город – там бардак полный, гетманские дезертиры со всякой местной шпаной магазины и склады громят, танки увидели – драпанули так, что штаны на ходу теряли. Десант, значит, с машин, объекты все под охрану, патрули, чтобы порядок был; и сразу оцепление на станцию, где хлебные эшелоны наши должны подойти, чтобы народ с голоду не разгромил…

«Ага. Если верно понял, в период этого самого Великого Голода в России пришли фачисты, а на Украине вообще трындец был полный, и Россия ввела туда войска и гуманитарную помощь послала… Стоп. А откуда у фачистов хлеб взялся? Или на самом деле в Великий Голод хлеб был, но не доходил до населения, а фачисты, значит… Нет, додумывать остального не будем. Будем ждать информации».

– Ну вот, тут же военный комендант на «форде» прикатывает, а мы заправились, свежий десант со станции на броню – и на следующую узловую. Так вот до Киева и дошли, стреляли кое-где чуть-чуть, чтобы мародеров распугать… А горящие подбитые «кристи» из хроники – это знаете что было? Это не от вражеского огня, это поставщики, жулье питерское, ставили на новые танки моторы «Либерти», списанные с самолетов, только перебирали их на заводе – и на танк, и продают казне, стало быть… Ну помните, открытый процесс в Таврическом над врагами народа потом был… Вот, так эти изношенные моторы сами и загорались, экипажи едва выскакивать успевали. У нас же еще некоторые танки вообще учебные были, только с пулеметами, ресурс перед походом выработан, а все списали на боевые потери. Ну потом начали встречать на военных складах брошенные украинские «виккерсы», прямо со снарядами, с бензином – сажали безлошадные экипажи, заводили – и дальше. Правда, у «виккерса» скорость по шоссе маленькая, отставали они от наших путиловских американок. Но машина простая, и водить проще намного. А тут и гитары по бортам, и чуть съехал на песок – у водителя руль из рук вырывает… В Киеве-то нас зарубежная кинохроника сразу снимать принялась, вот тогда кто-то сказал – русские «гусянки» сбрасывали, русские «гусянки» сбрасывали, – так и пошло, и в фильме расписали. Журналисты – они что, они из пустого места сенсацию сделают.