Книга Проклятый дар - Татьяна Корсакова

– Чьи?

– Морочи. Иди, девка! – Старуха с силой вытолкнула Асю за порог избушки. – Как туман упадет, сыпь соль.

– Куда? Куда сыпать-то?

– На себя сыпь, вокруг себя… Если успеешь. – Почерневшая от времени и сырости дверь с грохотом захлопнулась у Аси за спиной, отсекая бормотание старухи.

Девушка постояла в нерешительности у избушки и, только лишь сделав шаг прочь, вдруг подумала, что не знает обратного пути. Не дала ей Баба-яга заветного клубочка…

Под ногами послышалось шипение, Ася испуганно взвизгнула, но тут же успокоилась, каким-то особенным чутьем узнав в свернувшейся на тропке гадюке свою недавнюю знакомую.

– За тобой идти? – спросила она шепотом.

Вместо ответа гадюка лишь дернула хвостом и скрылась в зарослях хмызняка[6].

Чувствуя себя окончательно заблудившейся в сказке, Ася двинулась следом.

* * *

– Привет! – Матвей аккуратно закрыл за собой дверь и остановился перед сидящей за столом пациенткой.

Сегодня она выглядела хорошо, намного лучше обычного. А может, это оттого, что ее криво обрезанная челка уже отросла и прическа больше не напоминала так сильно прическу Жанны д’Арк. Да и лицом девчонка явно посветлела. Не в том смысле, что стала румяной и цветущей, просто давешняя болезненная худоба сделалась чуть менее заметной, и черные круги под глазами уже не выделялись на бледном лице контрастной маской, и взгляд… Всматриваясь в лицо пациентки из палаты номер четырнадцать, Матвей вздрогнул. Теперь, когда их разделяло всего каких-то полметра, он отчетливо понимал, что взгляд у нее осознанный. Ну, может, не совершенно, а почти, но ведь это же явный прогресс! Неужто помогла арт-терапия!

– Кто вы? – спросила девчонка низким, чуть надтреснутым голосом и облизала пересохшие губы.

– Я Матвей, санитар. А вы? – Он хотел спросить, знает ли она, как ее зовут, но посчитал это лишним. Незачем травмировать ее и без того хрупкую психику.

– Алена… – Пациентка протянула ему узкую, выпачканную в желтой краске ладошку. – Алена Михайловна. У вас красивый парфюм, я его помню.

Она помнит его парфюм? Как?! Матвей растерялся до такой степени, что не нашелся что ответить. Да ей, похоже, и не нужен был ответ. Она всматривалась в его лицо своими невообразимо яркими сине-зелеными глазами точно так же, как всего пару секунд назад всматривался в ее лицо он сам.

– Как вы себя чувствуете, Алена Михайловна? – спросил Матвей, чтобы положить конец этому пристрастному разглядыванию. Впрочем, его и в самом деле очень интересовало состояние ее здоровья.

– Плохо. – Девчонка посмотрела сначала на свои ладони, потом на окно, залепленное полупрозрачными крылышками мотыльков, и лицо ее исказилось неподдельным и всепоглощающим страхом, таким сильным, что волна от него докатилась и до Матвея. – Что это? – Тонкий палец вздрогнул, указывая на окно.

– Бабочки, – ответил Матвей таким тоном, словно подобный декор стекол был в больнице обычным делом. – Ночные бабочки. Летели на свет и… не долетели.

– Они настоящие? – Алена не сводила взгляда с окна. – Вы их тоже видите?

– Вижу. – Он кивнул и тут же спросил: – Вы сказали, что вам плохо. А что плохо-то?

– Не знаю. – Она пожала плечами. – Голова кружится, и туман. Только уже другой, не такой, как раньше.

– А раньше какой был? – спросил Матвей, мысленно прикидывая, стоит ли вот прямо сейчас бежать с докладом к доктору Джекилу или лучше позвать Петровича. Даже при отсутствии высшего медицинского образования и кучи дипломов Петрович казался ему намного более предпочтительным.

– Раньше? Не помню. Знаю только, что сейчас все по-другому. Я же не в обычной больнице, да? – Она кивнула на забранное решеткой окно.

– Ну, скажем так, в не совсем обычной. – Матвей, как умел, старался избегать прямых ответов. Может, кризис, или как это называется у душевнобольных, и миновал, но девчонка по-прежнему еще очень нестабильна. И неизвестно, как она отреагирует на известие, что уже почти полгода числится пациенткой дурдома.

К его немалому облегчению, никаких дополнительных вопросов она задавать не стала, вместо этого вдруг застенчиво улыбнулась и сказала:

– Я есть хочу.

– Есть? – Матвей прикинул, что до обеда еще часа три, не меньше, и полез в карман халата за припасенной на черный день плиткой шоколада.

Алена посмотрела на шоколад точно таким же взглядом, которым раньше глядела на Матвея и залепленное мотыльками окно, а потом спросила:

– Мне можно забрать всю?

– Берите! – Он положил плитку на стол.

– И съесть прямо сейчас, да? – Не дожидаясь ответа, девушка принялась разворачивать шоколад. – Мне кажется, у меня гипогликемия, руки дрожат, слабость, и голод зверский…

– Зверский голод – это хорошо, – заметил Матвей многозначительно. – Моя бабушка говорила, что раз аппетит проснулся, значит, дело пошло на поправку.

– На поправку… – Алена кивнула и сунула в рот добрую четверть плитки.

Она ела шоколад торопливо, зажмурившись, как маленький ребенок. Облизывала пальцы и тянулась за следующим куском, а когда на столе не осталось ничего, кроме обертки, разочарованно вздохнула.

– У меня еще есть яблоко, но оно в раздевалке, – сказал Матвей виновато. – Сходить?

– Не надо! – Алена поймала его за рукав халата, и на белоснежной ткани остались коричневые шоколадные следы. – Это же психиатрическая клиника, правда? Это клиника, а я пациентка? Так? – Тонкие пальцы сквозь ткань рукава крепко стиснули его предплечье.

– Вы правы. – Матвей осторожно высвободился и чуть отстранился. – Вы, Алена Михайловна, пациентка.

– Давно?

– Что – давно?

– Давно я здесь?

– Почти полгода.

Девушка снова зажмурилась, так крепко, что из-под густых угольно-черных ресниц выступили слезы. Она сидела так, с закрытыми глазами и окаменевшим лицом, очень долго, а Матвей не решался нарушить это тягостное молчание. Представил, что бы почувствовал сам, если бы из его жизни кто-то вырезал целых полгода, и по хребту пополз противный холодок.

– Мне нужно поговорить с лечащим врачом, – сказала она наконец, не открывая глаз. – Это возможно?

Вот все и решилось. Пациентка пришла в себя и требует позвать спасителя. Сейчас Матвей сгоняет за доктором Джекилом, и маленькое медицинское чудо получит официальное подтверждение. Он уже почти решился позвать главврача, когда вспомнил, что тот укатил в облздрав.

– Сегодня уже нет. У Егора Васильевича какое-то совещание.

– У Егора Васильевича? – переспросила она. – Это он мой лечащий врач?