Книга Сокровища горы Монастырь - Михаил Иванович Ханин

с некоторым облегчением подумал Семен. – И на этом спасибо!»

– Пробил «троечку» – и сразу руки назад, а не то… – пыхтя, ворчит Мясник и тут же легонько бьет «лапой» в незащищенную печень, а правой – через руку сына боковой в челюсть. – А ты как хотел? Не разевай варежку!

Морщинистое лицо Семена тем временем приобрело встревоженное выражение, и он решительно направился к корешу.

– Слышь, Серег, – обратился он к нему. – Тут такое дело.

– Ну, говори! – положив «лапы» на скамейку, утирая пот полотенцем и тяжело дыша, разрешил Мясник.

– Я тут к Колобку заглянул насчет ремонта своей «шохи»: шаровые поменять, развал колес подрегулировать, крыло выправить – сын вчера со столбом не разминулся… Наставили их тут! – не без юмора заговорил Семен. – Ну, сидим, курим на крыльце. А аккурат через дорогу – хибарка Копченого.

Слышь, гляжу, а из нее вываливает Кобель, участковый наш, а с ним мужик один – Валерка Зуев. Он года четыре назад торговал у нас казахским и китайским барахлом, оптом скупал мед и увозил куда-то на север. Теперь, слышь, в люди выбился.

Ну, любопытно стало, что им от Копченого надо. Конечно, у Кобеля с Копченым пути чуть не каждый день пересекаются: то курицу у кого сворует, то белье с веревки снимет. Может, и у Валерки что спер. Орел еще тот! Но, слышь, что-то неспокойно на душе.

Ну, вопрос решил – и к Копченому: чего, мол, участковый к тебе приперся? Не стырил опять чего и, случаем, не у меня? А тот: «Обижаешь, Сема! Ты меня знаешь: у своих – ни в жизнь. Тут другое: про мужика спрашивал, которого вчера утром твои постояльцы в багажнике привезли. Не видел, мол, случаем, когда у Мамочкина со свиньями управлялся?»

Братва побросала и боксерский мешок, и карты.

– И что? – хмуро спросил Мясник, уставившись на Семена круглыми, навыкате глазами и сдерживая закипевшую ярость. На кону такой куш, а у них косяк за косяком: то нажрались до блевотины и стрельбы по курам Пельменя из пистолетов, то с малолеткой связались. Теперь, выходит, не соизволили дождаться, когда Копченый смоется, – торопились в «Эльдорадо». А то и своей крутизной перед ним хвастались. Ну бригада, ну бойцы. Сам виноват – распустил вожжи… Все! Пиз…ть всех и ставить всех в стойло.

– Божится, что не видел, да ему и соврать, как два пальца обоссать! На столе, слышь, наполовину выпитая бутылка и полбатона дорогой колбасы. Думай что хочешь! Я, дурак старый, связался с алкашом. Все за дешевизной гоняюсь. Да и вы, слышь, хороши. Все вам море по колено. Расхлебывайте теперь.

– А этот Зуев, случайно, не на вишневой «девятке» гоняет, сам на цыгана смахивает? – вкрадчиво спросил Ромео.

Мамочкин кивнул.

– Я его видел в магазине с час назад. Водку покупал, – буркнул один из братков. – А у крыльца вишневая «девятка». Падла!

– Вот сволочь! – скрипнул зубами Ромео. – Недели две-три назад пересеклись наши с ним пути в больнице. Тоже про этого чокнутого вынюхивал. И что я ему тогда шею не свернул? Дождется!

– И сидел бы теперь, сопляк. И дело бы сгубил на корню. Шанс жизни! Это тебе не Аделинку с Надькой трахать. Здесь соображать надо. С серьезными людьми надо разбираться аккуратно и без свидетелей, – хотел было выплеснуть на сына свою ярость бандит, но снова сдержался. – Об этом позже. Разбор полетов – тоже! Сейчас – о деле. Рисковать не будем. Клиента на ночь спрятать в лесу, а там видно будет.

Дневник В. Корнева. Триумф Зуева

Возвращался я в лагерь уставший, как никогда в жизни, и никогда в жизни мне не было так плохо. Меня тошнило, любое движение отдавалось в голове страшной болью, управлял машиной я исключительно на морально-волевых качествах.

Немного не доехав до лагеря, я остановился на берегу Зеленой и опять же на морально-волевых принялся мыть машину. Мне не хотелось заниматься этим в присутствии своих новых знакомых, чтобы избежать нежелательных расспросов. Но не судьба!

– Ну ни фига себе, как говорит мой Гриша! – в самый разгар работы услышал я знакомый голос за спиной. – Почти месяц ни капли дождя, а на ваших «жигулях» живого, в смысле чистого, места нет. Были малиновыми, стали черными. Совсем как мотоцикл вашего приятеля вчера.

Я обернулся и увидел Вениамина Тихоновича с удочкой и синим ведерком в руках.

– Свинья всегда грязь найдет! – превозмогая боль, отшутился я и переменил тему. – Ну, как рыбалка?

Рыбалка, по признанию Вениамина Тихоновича и трех бойко сновавших в ведерке пескариков, была так себе.

– С вами все в порядке? – встревоженно спросил Вениамин Тихонович, присмотревшись ко мне повнимательнее.

– Не выспался, – пожаловался я. – Любовь, похожая на сон.

Домыв машину и выпустив рыбешек в воду, мы возвратились в лагерь. Тезка, расставив широко ноги и уперев локоть в бок, всаживал пулю за пулей из биатлонки в прикрепленную к нашему с Галочкой Терему мишень. Мне это не понравилось, но высказывать неудовольствие не было сил. Каждый выстрел отдавался в голове острой болью. Рядом стоял Гриша и, разглядывая мишень в мой бинокль, комментировал и корректировал каждый выстрел:

– Десятка, десятка, девять, дядь Валер, на три часа.

Увидев нас, тезка опустил ружье, потом медленно поднял его и выстрелил.

– Десять, дядь Валер, – удовлетворенно сказал Гриша.

– Молоток! – морщась от боли, похвалил я тезку. – А ты, Гриша, так можешь?

– Нет! – признался юноша и скромно прибавил: – Я по другой части.

– Базаров нет! – глубокомысленно изрек я, стараясь не выказать слабости. Но не особенно успешно.

– Довела тебя, тезка, Галька до ручки! – посмеялся Валерий Петрович, не без сочувствия осматривая меня. – Совсем плохой стал. Видишь, Гриш, что бабы с человеком делают? Как в анекдоте.

Выслушав анекдот и вымученно отсмеявшись, я поинтересовался, куда это понесли его черти вчера на ночь глядя. На самом деле меня не интересовало уже ничего. Абсолютно! Но не задать этот вопрос и не выслушать ответ я не мог. Физически! Нельзя остановить дождь, если он идет. Нельзя остановить тезку, если его распирает желание что-то рассказать. Бесполезно! За неполные сутки знакомства с ним я твердо усвоил это.