Книга Темное двуличие - Амелия Винтерс

проступки, будь оно законным или просто воспринималось как таковое. Я ненавидела все это, и желание уничтожить это ощущалось как ущелье, поднимающееся в моей груди.

— Пошлите, — сказал Александр. — Нет смысла спорить об этом месте, когда мы прямо перед эпицентром пыток Низших.

Он был прав, поэтому мы вместе подошли к парадным дверям места, которое они называли Центром. Центр всего этого, со всеми ужасными вещами, которые могли произойти с Люком к тому времени, когда мы туда вошли и нашли его.

Александр толкнул дверь, когда мы туда добрались. Это была тяжелая штука, сделанная из металла с вырезанными на ней теми же эмблемами. Он расправил плечи и превратился в высокомерного маленького засранца, которого я знала и которого любила ненавидеть. Александра, которого публика видела до того, как он начал терять бдительность, чтобы показать мне любящего мужчину под маской.

— Чем могу вам помочь? — спросила женщина со скучающим видом на стойке регистрации. Она даже не подняла взгляд от бумаг, которые у нее там были. Она была взрослой, с усталым голосом человека, который одновременно ненавидел свою работу и нуждался в ней.

— Я здесь из-за Люка Ланкастера. Насколько я понимаю, его привезли не так давно, — сказал он.

— А вы кто? — спросила она, поднимая глаза.

И в тот момент, когда ее глаза встретились с его лицом, ее поведение полностью изменилось. Она встала так быстро, что ее стул с громким стуком опрокинулся назад, и она начала заикаться и дышать огромными судорожными вдохами.

— Мистер Ремингтон, сэр! Мне так жаль, сэр! Я не поняла, что это вы, сэр! — сказала она, а затем принялась что-то бормотать о том, что нужно немедленно позвать Люка и не мог бы он, пожалуйста, никому не говорить, что она сразу не поприветствовала его должным образом.

— Я прощу тебя, если ты достанешь для меня Люка, — сказал Александр, махнув рукой и великодушно улыбнувшись.

— Я никогда и словом не обмолвлюсь о твоем неуважении….

Он наклонился, чтобы прочитать бирку на ее блузке.

— Шейла. Если вы приведете Люка сюда и отдадите его мне, никто не узнает.

— О да, сэр! — воскликнула она и повернулась, чтобы скрыться в задних комнатах.

Мы ждали перед стойкой, не разговаривая и не двигаясь. Слева от нас была комната ожидания, но там был ряд жестких сидений из синего пластика, которые показались мне липкими. Телевизор, прикрученный к стене высоко в углу, был выключен, и, казалось, показывали какое-то игровое шоу в черно-белом варианте. Что-то из прошлого, вроде того, как здесь относились к женщинам. Возможно, Кримсон и связанный с ним город застряли в пятидесятых.

Я переступила с ноги на ногу и прислонилась спиной к Рому. Александр подошел ближе и коснулся моей руки кончиками пальцев. Харлоу навалилась на стол, опираясь на локти.

Откуда-то сзади я услышала чей-то крик боли.

Сначала я не обратила на это внимания, решив, что это игра моего разума, но потом услышала это снова. Крик боли и слабое эхо чьего-то крика о помощи.

— Что они там делают? — спросила я, выдыхая с широко открытыми глазами.

— Перевоспитание, — сердито посмотрела Харлоу. — Только гребаное перевоспитание Низших, так что не волнуйся, они никогда не придут за тобой.

— Но они могут прийти за тобой, — сказала я. — Или за Люком. Или за любым другим Низшим, которого я узнаю.

Она открыла рот и, казалось, хотела возразить, но Александр выпрямился, и мы все услышали цоканье туфель Шейлы по линолеуму.

Она вернулась из-за стола и, запыхавшись, сказала:

— Боюсь, я не могу позволить вам забрать его.

— И я боюсь, что такой ответ неприемлем, — сказал Александр, его сила плавно исходила от него, когда его голос приказал ей обратить внимание. Мне нравилось это, но и одновременно я презирала тот факт, что он мог так давить на Низших.

— Ты собираешься вернуться туда на своих распухших ножках и привести моего однокурсника, Шейла, или я сам отправлю тебя на перевоспитание.

Харлоу вздрогнула, а я с отвращением прищурилась. Я могла видеть, как Ром избегает нас обеих, предпочитая вместо этого стоять рядом с Александром и возвышаться над ним, пугая Шейлу своими огромными размерами.

Шейла быстро заморгала, ее дыхание участилось, и я увидела, как на ее верхней губе выступили капельки пота. Мне было жаль ее, правда, но я также хотела Люка. Я хотела его больше, чем клерка перед нами. Ирония моего мышления не ускользнула от меня, тот факт, что я вела себя как лицемерная сучка, используя нашу коллективную силу, чтобы навязать нашу волю.

Но на карту был поставлен Люк. Я не могла игнорировать это, и я никогда не прощу себе, если откажусь от попытки освободить его.

Шейла, наконец, повернулась и зашаркала обратно туда, откуда пришла, по коридору, цокая туфлями по кафелю.

Всего через несколько мгновений крупный суровый офицер вышел и встал на место Шейлы.

— Я так понимаю, это ищете Люка Ланкастера? — сказал он, свирепо глядя на всех нас. — Боюсь, в данный момент он недоступен. Он был назначен на программу перевоспитания, которая начнется через час. Нет способа остановить процесс, как только он начнется.

— Вы знаете, кто я? — Александр усмехнулся.

— Да, мистер Ремингтон, знаю, — ответил мужчина. Он пытался быть стойким, но его лицо подергивалось и выдавало его нервозность.

— Вы не в можете изменить ход этой программы.

— Мой отец может, — ответил Александр. — И он это сделает. Я позвоню ему, если вы хотите. На самом деле, я уверен, что он был бы рад поговорить с вами.

Одна только мысль об отце Александра вызвала у меня странное чувство, похожее на масляное пятно на моей коже.

Офицер хотел дать отпор. Я видела это по тому, как он сжимал и разжимал челюсти. Но, опять же, подергивание вокруг его глаза выдавало его страх.

Он не ответил. Он повернулся и пошел обратно, полностью игнорируя нас.

— Ты ведь не собираешься звонить своему отцу, не так ли? — спросил Ром.

— Нет, он выведет его. Я знаю, когда кого-то бьют, и этого человека бьют кнутом, —