Книга Дик - Элен Форс

у него и я знала, как можно пробраться к ним в корпус и остаться незамеченной, что я и сделала. Хотела взглянуть на ее ухажера и уйти, я никогда не была извращенкой, любительницей подсматривать. Но мне было безумно интересно.

Я была шокирована, когда увидела КТО ее избранник. В одних шортах ее встретил Рома и поцеловал в засос. Тот самый Рома, с которым я планировала лишиться девственности и о котором рассказывала Рите. Я чувствовала себя дурой, разбитой и оплёванной. Хотела закатить им сцену, попить у них крови, во мне проснулась столичная штучка. Пошла за ними, чтобы высказать все о чем я думаю…

Они зашли в комнату и закрыли за собой дверь. Мне пришлось вылезти в окно и перелезть к другому, соседнему, той самой комнаты. Благо был первый этаж.

В комнате, в которую они зашли, были другие воспитатели, еще два парня и две девушки. Они были абсолютно голые с бокалами вина, это напоминало вакханалию. Я никогда такого не видела прежде, я и фильмы эротические смотрела раза два, где были просто красивые девушки и парни. Без жести. А здесь, групповуха. Я даже не знала куда деться, сидела на подоконнике и боялась шелохнуться, раскрыть своё присутствие.

Они раздели Риту, завязали ее руки сзади шелковым красным платком…поставили на колени… Они обходились с ней невероятно грубо, отпускали пощечины, плевали на нее. Я даже представить себе не могла что такое бывает, мне было четырнадцать… Вверх пошлости в моей голове был минет, мне казалось, что ничего разнузданнее быть не может. Но то, что я там увидела, меня травмировало на всю жизнь. Девушки пристегнули к себе страпоны и они все пустили Риту по кругу… Я не видела ее лицо и определить нравится ей это или нет не могла, но даже этого мне было достаточно.

Я уносила оттуда ноги так быстро, как могла. Мне не хотелось жить в одной комнате с ней, и, тем более, находиться в этом проклятом лагере. Я начала собирать вещи сразу же, ночью, перебудила всех, верещала. Я была дура. Сейчас я бы просто позвонила бы, просто ушла бы, забыла все, оставила, а я впала в истерику. У меня и доказательств не было, только мои слова.

Мое предприятие ничем хорошим не закончилось. Воспитательницы сказали, что я обдолбалась наркотиками, ввели мне успокоительное насильно и закрыли в палате, отобрав телефон и угрожая, что мне достанется от родителей. Я хотела, чтобы они позвонили моим родителям. Просидела одна там двое суток, чувствовала себя психом, ко мне никто даже не приходил и не кормил, была только бутылка воды, в туалет приходилось ходить в утку. Это были худшие два дня.

Ночью второго дня меня навестили гости, они разбудили меня… Они пришли все впятером… сразу… Я кричала, достаточно громко, чтобы меня услышали, но никто не пришел на мой крик. Ни когда меня раздели, ни когда мне в рот залили пол бутылки вина… Они постоянно смеялись, гладили меня, трогали за грудь, за промежность… перебрасывали друг другу, как вещь. Говорили, что настало моё время. После двух суток голода и нервов у меня даже сил сопротивляться не было. Рома называл меня всегда Ангелом, из-за Ангелины… Он привязал мои руки к кровати бинтами и постоянно повторял «Что сейчас я тебя окрылю, Ангел».

Иногда в кошмарах мне снится та ночь, я чувствую на себе его руки. Сухие и мозолистые. Одна из девушек легла на кровать, меня положили поверх нее и она удерживала меня, помогла раздвинуть ноги, шептала, что мне нужно расслабиться, что мне понравится. Что все сначала сопротивляются, а потом сами приходят и просят, что потом не могут по другому. Из ее слов получалось, что Рита была не одна…

В тот момент меня буквально парализовала, я не могла заставить себя даже пошевелиться. Она держала мои ноги, а Рома была между ними, абсолютно голый и готовый лишить меня невинности. Мне казалось, что я смотрю на все это со стороны…

Меня спасла случайность. Оказия. Будто Господь сжалился надо мной. Даже смешно, Рома уже тряс передо мной своим членом, когда один из них, в пьяном угаре, танцуя, упал, опрокидывая стеклянный шкаф на себя. Он лежал на полу, под шкафом, в осколках, а под ним растекалась лужа крови, слишком яркая в окружающей белизне. Тогда они испугались, и им стало не до меня, закружили вокруг него, говорили что он умер. Не знаю, мне трудно было его рассматривать, была напугана и на половину пьяная от выпитого.

Выключилась… и проснулась в своей комнате с Ритой в своей пижаме. На теле ни синяка, только руки болят. Словно ничего и не было. Я звонила родителям, умоляла забрать меня, звонила в милицию, говорила, что меня пытались изнасиловать, что умер человек. Рита отрицала все, говорила что не правда. Меня выставляли сумасшедшей наркоманкой. Воспитатели якобы все целы и на месте. Все подтверждали, что я вешалась на Рому, бегала за ним и страдала от неразделенной любви; врач подтвердил, что я девственница и ему не могли даже впаять за развращение, потому я оставалась девочкой и кроме меня никто не говорил, что он приставал ко мне. По версии всех вокруг я вела себя навязчиво и преследовала его. Отец постарался забрать меня поскорее, чтобы не позорить его еще больше. Дело замяли из уважения к нему.

Мне не поверила ни одна живая душа… Для меня это был ад. Никто не слышал и не верил мне. Следователь смеялся мне в лицо, когда я рассказывала, говорил, что это плод моей подростковой фантазии, перевозбудилась.

Я постаралась забыть это все как кошмар, как будто этого не было в моей жизни. Вычеркнуть. Не вспоминать. Но это было. Я не спала нормально еще год, мне снились кошмары. До восемнадцати не могла спать одна в квартире. В двадцать я пыталась найти в интереснее что-то о лагере, но в интернете нет ни одного упоминания о нет.

И клянусь, когда я покидала то место, меня не оставляла в покое мысль, что все были в курсе происходящего, кроме меня. Что Рита была ни одна, кто принимала участие в этом разврате. И сейчас столько совпадений, может мне мерещится, но… у меня плохое предчувствие. Жемчужный берег…

Думала, что мне будет труднее рассказывать обо всем этом кому-то, но когда начала говорить, слова сами полились из меня потоком, образуя рассказ. Дик оставался спокойным и на протяжении всей истории не подавал никаких эмоций: ни жалости,