Книга Дик - Элен Форс

не женская эта работа.

— Дик? — зову его, цепляюсь за руку. — Это же не совпадение, что убийство произошло именно там? В той самой кабинке?

Он садится рядом, отбирает у меня стакан с солодовым виски и выпивает его залпом.

— Думаю, нет…

— Эта записка… что она может значить?

— У меня нет предположений.

— Мне кажется… — собираю все свои мысли и решимость, но мне так и не удаётся сказать вслух, то что вертится на кончике языка, потому что к нам подходит Ренат со скорбным выражением лица.

— Люблю ночные убийства, зачем нам сон и покой. — он подошёл к нам, не замечания ничего вокруг, как и наши с Диком эмоции. — Он явно очень торопился, потому что сначала проломил ей голову; ну, вы сами видели. Сила должна быть дюжая, с двух ударов так обезобразить. Думаю, что колотил той самой вазой, что ты ВЫТАЩИЛ! Сколько раз тебе говорить, не распускать руки на месте преступления! Дик, ты варвар!

Непроизвольно улыбнулась, потому что Ренат прав, Дик никто иной, как Варвар самый настоящий, который не знает рамок приличия, и, хотя, работает на стороне закона, сам постоянно его нарушает. Дикий человек, аморальный.

— К обеду будут готовые первые результаты. — выдохнул он. — Ах, да, есть результаты по сперме. Личность установить не удалось, но это не самое интересное…. Мною было установлено пять ДНК, в каждой девушке разный…

Мы переглянулись с Диком, такого даже он не ожидал. Пять разных мужчин. Это секта какая-то?

Ренат ушёл, уступая место криминалистам, собирающим улики.

— О чем ты хотела поговорить? — спрашивает Дик сразу же, а у меня мороз по коже и будто иголки под ногти загоняют. Я никогда и ни с кем не говорила об этом. Этот эпизод из моей жизни спрятан далеко в глубине воспоминаний.

Стоит ли говорить об этом Дику? Обнародовать? Он может засмеять и я никогда не отмоюсь от этого позора. Но совпадения слишком навязчивые, не дают покоя. Этот бар, эта кабинка, это название…

— Давай выйдем на улицу. — сползаю со стула, с трудом делаю шаги. У меня нехорошее странное предчувствие.

Дик идет за мной не гримасничая и не издеваясь, сохраняя впервые так долго серьезность. Его красивое лицо было обманчиво спокойно.

— Я хочу, чтобы этот разговор остался приватным. — отойдя на безопасное расстояние от шумихи, прошептала я, чувствуя горечь во рту, которую не удалось смыть ни водой ни виски.

— Я так понимаю, что не в любви признаваться собралась. — он прячет руки в карманы, а мой взгляд останавливается на следе помады на его футболке. Все таки Дик не умеет ни язвить.

— У меня есть одна ассоциация с Жемчужным берегом. — передумываю в раз говорить с ним откровенно, не хочу. Такого не может быть. — Возле Крыма есть детский лагерь, называется Жемчужный берег.

— И что там случилось? — он говорит мягко, но я чувствую, как в нем просыпается гончая, почувствовавшая след. Сглатываю, делая шаг назад. — Ты ведь не это хотела рассказать, Ангелина.

Мне становится душно, чувствую фантомную боль. Качаю головой и сажусь на бордюр, запуская руки в волосы.

— мне было четырнадцать, когда меня родители отправили по путевке в этот новый детский лагерь.

Отцу выдали путевку в новенький элитный детский лагерь, который принимал детей первый год. Он строился для детей привилегированных людей нашей страны, должно было получиться что-то грандиозное.

Я никогда не ездила в такие места и желания у меня, соответственно, никакого не было. В Москве были все мои друзья, здесь была моя жизнь. Но для родителей было принципиально отправить меня туда, на это у них было две причины: отца не простили бы на работе, если бы я не поехала и я должна была подружиться с нужными детьми. Пошло, но реалия жизни…

Как сейчас помню, как приехала туда. Вокруг все красиво, ярко, цветы кругом, шарики и сладкая вата. Не похож на российский лагерь, было в нем больше чего-то американского, свободного и дерзкого. В комнатах все жили по двое, ремонт был классный. Мне там понравлюсь, со мной поселили девочку мою ровесницу — Риту. Она была очень тихая и невероятно скромная, даже меня стеснялась. Одежда у нее была чопорная. Я смеялась над ней, мне тогда казалось, что я столичная штучка, а она мышь из провинции. Тогда я была очень испорчена… И мне даже сейчас стыдно за такой образ мышления.

Но, в итоге, мы подружились, стали близки, секретничали до утра о мальчиках, учебе, подружках. Всего за несколько дней. Все было так круто, что мне казалось, что лето закончится очень быстро и мне придётся вернуться домой. Я не хотела возвращаться домой.

Первые две недели там пролетели быстро и они были невероятными. У меня появилось несколько ухажеров из сверстников, но мне понравился один из воспитателей — волонтеров, ему было лет восемнадцать, двадцать. Если честно, я не знаю, но как можно нанимать в воспитатели таких молодых? Они же просто возбудители для малолетних подростков! Его звали — Рома. Мне казалось забавным, роман с Романом. Немного поэтично?

Сейчас я бы даже не взглянула на такого, но тогда мне казалось, что он крут. А был на самом деле обычным позером, ничего выдающегося ни во внешности ни в характере.

Трудно сказать, кто к кому приставал больше, он ко мне или я к нему… Для четырнадцати лет я была очень развитой, у меня уже была грудь и пошлые мысли, а этого достаточно для нахождения неприятностей на попу. Я была в шаге от потери невинности, потому что море, солнце и накаченный парень ведут к сексу, и неважно, что тебе всего четырнадцать лет. Я для себя даже выбрала день и придумала, как это будет. Мне ночью не спалось в предвкушении, сердце молотило до шума в ушах. Прокручивала в голове этот прекрасный романтический момент.

В такую ночь я увидела, что моя новая подружка, Рита, переоделась в откровенный сарафан и куда-то пошла. Раньше я не видела у нее этого сарафана, слишком откровенная и дорогая вещь для нее. Я сразу поняла, что она на свидание, но эта тихушница ни о чем не говорила, и мне было невыносимо интересно — к кому она. Я пошла за ней.

На нашем этаже жили уже все взрослые, поэтому вечером никого из воспитателей не было. А сами воспитатели жили на первом в двух блоках, молодые волонтеры в одном и взрослые педагоги в другом. Она шла к молодым, и мой интерес только разгорался… Скромница и первее меня навстречу горизонтам.

Иногда с Романом мы тискались