Книга Месопотамия - Сергей Викторович Жадан

здоровались со знакомыми. Бегали официанты, ругались родственники, кричали дети, было много солнца. Даша протискивалась между гостями, ей радовались, останавливали, наклонялись к пацану, бросали на меня любопытные взгляды. Я прикрывался фарфором. Невеста мне понравилась – Дашиного возраста, невысокого роста, с короткими, крашенными в рыжий волосами, с усталыми глазами, с постоянной сигаретой, с лёгкой улыбкой, будто говорила: ничего, подождёте, без меня всё равно не начнётся. Под свадебным платьем виднелись кроссовки. Даша долго с ней о чём-то шепталась, подтянула пацана (тот, не здороваясь, вырвался и помчался к фонтану), подвела меня, представила родственникам. Невеста бросилась меня обнимать, нежно выдыхая на меня никотин. А вот жених подгулял: хотя и был старше меня, но в костюме походил на выпускника, видно было, что костюм шили на скорую руку. Черты лица резкие, волосы смазаны гелем, смотрел тяжело, с возлюбленной почти не общался, даже по имени к ней не обращался, как будто боялся ошибиться. Прятался за спины своих друзей, плотно его обступивших, как бы ограждавших от нежелательных контактов. Много кто из друзей пришёл в спортивных костюмах с командным лейблом, большинство были в солнцезащитных очках. Увидев это, я свои демонстративно снял. Даша, впрочем, от новобрачных меня быстро оттащила, приказала найти Амина. Я нашёл, давай, говорю, друг, пошли праздновать. Пацан промолчал, но пошёл. А увидев маму, стал ныть, мол, хочу домой, не хочу здесь оставаться, хочу воды, не хочу ни с кем знакомиться, хочу любви и не хочу ни с кем ею делиться. Я пробовал его чем-нибудь занять, однако Амин демонстративно от меня отворачивался и ныл всё требовательнее, кончая маму контрольными в голову. Даша долгое время делала вид, что всё в порядке, но наконец не выдержала, развернулась и нырнула в толпу. Пацан точно так развернулся и куда-то нырнул. Больше всего мешал, естественно, фарфор.

Гости толклись во дворе, заходили в бар, выходили из коридоров, чего-то ожидая, о чём-то переговариваясь. Я узнал Ивана, соседа сверху. Рядом с ним стоял тучный, диабетического вида приятель, уже набравшийся и от этого ещё более болезненный. Кроме спортсменов, бродили туда-сюда пожилые мужчины в старательно выстиранных сорочках и почтенные женщины с ярко накрашенными лицами. Протолкнулись двое, похожие на таксистов: один в кожанке, другой с наколками. Странные гости, – подумал я, – они как не на свадьбу пришли, а поезд встречать. Вдруг увидел Дашу. Стояла у стены, держала в руках вино, похоже, не первое, смеялась, повиснув на каком-то низеньком мужике. У того было оливкового цвета заплывшее лицо, узкие глаза, пухлые губы, белая, но несвежая сорочка, дорогие, но нечищеные ботинки. Всё пытался коснуться Даши, всё пробовал пошлёпать её дружески по спине, всё хватал за руку, что-то радостно выкрикивая и посмеиваясь. Даша делала вид, что всё в порядке. Или на самом деле всё было в порядке. В мою сторону не смотрела. Весело кричала что-то узкоглазому, тоже похлопывала его, хотя заметно было, что время от времени делает еле заметный шаг в сторону, назад, в тень, так, будто у чувака плохо пахло изо рта. И когда он, будто шутя, будто случайно (на самом деле уверенно и жадно) коснулся её ноги чуть выше колена, я не выдержал и направился к ним.

– О, Ромео, – притворно обрадовалась она. – Познакомься, это Коля. – Коля протянул ладонь, даже не глядя в мою сторону.

– Подержи, – сказал я, передавая Даше фарфор. Она не ожидала, едва не выпустила подарок из рук, несколько неуклюже перехватила его, подставив снизу колено. Коля наконец обратил на меня внимание. Тут я сжал его ладонь. Была она большая и влажная, руку мою он пожал вяло и неохотно. – Роман, – сказал я, – приятно познакомиться. Даша о вас много рассказывала.

– Что рассказывала? – не понял он.

– Всякое, – не стал я уточнять.

Коля сразу как-то съёжился, затоптался на месте, похлопал меня по плечу влажно и неохотно и исчез в ближайшем коридоре. А она посмотрела на меня злобно и разочарованно, сунула свой фарфор куда-то под праздничный стол и резко заговорила. Говорила о том, что мы все её достали – и Амин, и я, что мы ведём себя, как два придурка, а она должна нас разводить, сглаживать всё, хотя она тоже не железная (тут она начала плакать, словно иллюстрируя сказанное, вот, мол, придурок, видишь, я в самом деле не железная), что она видеть нас не хочет, а когда захочет – сама скажет, поэтому, чтобы мы не лезли к ней, чтобы отцепились (отъебались), чтобы дали ей покой. Вань, – закричала она куда-то мне за спину, – курить есть? И, решительно меня оттолкнув, схватила за руку нашего соседа, который как раз куда-то решительно пробирался, и повела за собой. Диабетик поплёлся следом. Я психанул и пошёл в другую сторону. Хорошо, что праздновали здесь везде.

Где твоя уверенность? – говорил я себе. – Где твоя радость, где всё то, что ты так искал в этом солнечном мире? И пока на дворе продолжались торжества, пока пыль поднималась и опускалась на нежно-салатную траву, я сидел в баре и смотрел сериалы. Выходить мне не хотелось, пришлось бы с кем-нибудь общаться, что-то кому-то объяснять, как-то выпутываться из всего этого, пришлось бы отводить от неё взгляд, принципиально на неё не смотреть, делать вид, что не замечаю её. И вот здесь, в тёплых ранних сумерках, откуда-то из небытия на меня вышел ковбой – пассажир в ковбойской шляпе, лёгком пиджаке, в красочных шортах и разбитых вьетнамках. Увидев меня, заметил также и всю печаль в моих глазах. А потому настойчиво посоветовал идти за ним, говоря: давай, Вася, что ты тут висишь, всё самое интересное сейчас происходит возле бассейнов с холодной водой, в секторе водных аттракционов, в квадрате чёрных горячих кабин и адских испарений, и потащил меня прямо туда, поскольку, говорил, не годится так пренебрегать праздничным настроением. Разговаривая, ужасно спешил, жадно глотая согласные и скача между предложениями. Шляпа сползала ему на глаза, пот заливал ему лоб, баки его были мокрые от нетерпения, но как только он провёл меня тайными комнатами и вывел к массажному залу, я сразу понял, что всё это было не зря. Самое интересное происходило именно здесь, и огненная оголённая компания, увидев нас, набросилась на ковбоя, прославляя его, и все тёрлись о него с благодарностью, и об меня тоже тёрлись, и когда это были женщины – было мне радостно, а когда мужчины – становилось мне тревожно и хотелось кому-нибудь зарядить. И чем дальше – тем больше. А ковбой достал из кармана рыхлый душистый свёрток, что-то ценное, что-то завёрнутое в жёлтую