озёра, на болота, поближе к природе, к диким зверям? Пацан меня игнорировал – не разговаривал, не открывал мне двери (пренебрежительно глядя на меня в глазок, подставив под двери стул), демонстративно отказывался от еды, когда я сидел у них на кухне, включал на полную колонки, когда она говорила со мной по телефону. Я даже начал уважать его, какой принципиальный, – подумал. На самом деле он безопасный, убеждал я себя, ничего страшного. Но все мои попытки подружиться с ним ничего не давали. Он вообще не был похож на человека доверчивого и беззащитного, имел тяжёлый характер и серьёзные игрушки. Таскал в карманах химические карандаши и канцелярские принадлежности (я сам видел, как он пытался степлером прикрепить шнурки моих кед к полу, она, естественно, не поверила), носил подаренный отцом использованный газовый баллончик (ну, это она думала, что использованный), подаренный дедушкой портсигар (от него пахло табаком, я говорил ей, но она отмахивалась и не считала серьёзным), найденный где-то стетоскоп (для чего он ему? – спрашивал я нервно), взятые у кого-то гильзы от охотничьего ружья, выкраденный у меня швейцарский нож (не отдавал, упрямо убеждая, что это его, она снова как будто и верила мне, однако нож так и не забрала). Самое плохое, что со мной она теперь почти не общалась, хотя и забегала время от времени, дверей при этом не закрывая и беспокойно всё время оглядываясь, на все мои попытки перехватить её на лестнице, заговорить с ней на улице, затянуть под какие-нибудь тёмные уютные ворота напрягалась, становилась притворно легкомысленной, навязчиво приветливой, нарочито искренней. Он всё время был где-то рядом – ожидал её, стоя на балконе, звонил ей, как только я касался её руки, просыпался, как только я среди ночи едва слышно стучал в её двери, ранил себе пальцы и обжигал язык, рвал одежду о гвозди и встревал в драку на улице, совал в рот просроченные продукты и притаскивал домой уличных псов – и всё это, лишь бы отвлечь от меня её внимание, перетянуть на свою сторону, вызвать её сочувствие или хотя бы раздражение, слёзы, смех и любовь. Она вместо этого злилась на него всё чаще, ругалась с ним всё откровеннее, одновременно с этим понимая: ну что с ним ругаться, он умный пацан, он всё понимает, всё делает правильно, чужой тут я и злиться нужно на меня. Но всё равно злилась на него. Постепенно у нас с ней сложились странные отношения, державшиеся на том, чтобы оставить парня ни с чем. Она старалась по дороге с работы вызвонить меня и возвратиться домой вместе. Ночью слала мне уведомления, спрашивала про погоду и последние новости в стране. По утрам заскакивала ко мне на миг, просто поздороваться, и сразу исчезала, оставляя после себя запах горячего хлеба. Пацан понимал, что происходит, и поэтому сразу занял оборону, хитро и с умом расставляя повсюду ловушки. Спал с её телефоном, гулял под своими окнами, залепил замок моих дверей пластилином (хорошо, что хоть пластилином, думал я), оставлял мне записки с чёрными метками и вудистскими заклятиями. Меня всё это обессиливало, я потерял сон, потерял покой, даже захотелось в какой-то миг вернуться домой. Мне было жалко пацана, откровенно тяготившегося мной, жалко её, не сумевшую найти себя между нами, а уж как жалко было самого себя – об этом лучше вообще не говорить. Так началось лето, так умерли все мои мечты.
Она зашла в пятницу под вечер, забежала с улицы сразу ко мне. Кинула сумку, оттуда посыпались визитки, блокноты, контейнер для линз. Ходила по квартире, старательно пряча от меня глаза. Говорила про жару, которая свалилась на город, про птиц, которые не давали спать, про проблемы с водой, я попытался было её перебить, но она как-то решительно выставила ладонь, будто говоря, стой где стоишь, и сказала:
– Ромео, – сказала, разглядывая обои, словно выискивая ошибки в узорах, – у меня подружка завтра замуж выходит. Пригласила меня на свадьбу. Мне не с кем пойти. Пойдём вместе.
– На свадьбу? – насторожился я.
– Это рядом, – быстро заговорила Даша, – подарок я уже купила.
– А пацан?
– Посидит дома, – сурово сказала она.
– Как скажешь. – согласился я.
– Только оденься нормально, – посоветовала Даша, подхватила сумку и исчезла в коридоре.
Наутро она стояла перед моей дверью. С пацаном, конечно, куда ж без него. Сказала, что няня заболела, что к соседке среди ночи приезжала скорая, что у знакомых в конторе проверка, одним словом, нет никого, с кем бы его оставить. Лицо у неё было припухшим от слёз, поэтому она надела большие солнцезащитные очки. Пацан смотрел на меня победителем. На руке у него болтался ролекс – паленый, но красивый.
Лучше, конечно, было бы никуда не идти. Ясно, что лучше было бы не идти. Кто меня туда тянул? Ну как кто? Она меня тянула, она. Она шла впереди в чёрном платье, с чёрной сумочкой, волоча за собой пацана и бросая на меня отчаянные взгляды. Я тащился позади, тащил подарок (что-то стеклянное, максимум – фарфоровое) и не мог отвести глаз от её походки, от того, как она ступала по тёплому битому асфальту, как двигалась в этом своём платье, будто свадьба уже началась, будто начался праздник и надо было веселиться прямо сейчас – под акациями и липами, под синими небесами июня, в городе, о котором она так много мне рассказывала, на улицах, где с ней все здоровались. Я знал её меньше месяца, но успел привыкнуть к её торопливым движениям, к её вздорным разговорам, к теплу её рук, к холоду её глаз. Лето будет длинным, солнце будет жарким, мои радости будут сомнительными, мои муки будут адскими. Закончится всё счастливо, до конца не доживёт никто.
Свадьбу праздновали в банях. Я даже не удивился, всякое бывает. У меня знакомые когда-то даже женились в спортзале, под баскетбольными корзинами, тоже по-своему романтично. И вот здесь тоже было такое таинственное, засекреченное место: слева автосервис, справа – аптека, между ними – праздничные столы. Металлические ворота с приваренными к ним олимпийскими кольцами распахнули настежь, гости с улицы попадáли в большой двор, в центре декоративный фонтан разбрызгивал воду, заливая всё вокруг, будто сломанный пожарный кран. Вывески я не заметил. Возможно, они просто не смогли придумать название для такого романтического заведения. Вокруг парковались свадебные автомобили, ближе к баням – иномарки, дальше, за аптекой, – пара боевых жигулей. Гости под утренним солнцем между аптекой и чёрными покрышками автосервиса выглядели особенно торжественно. Заходили с улицы во двор, оглядывались по сторонам,
