Книга Обещанная ему - Софи Вебер

Людмила Александровна приходит в комнату через полчаса. Высоко вскидывает голову, обводит меня взглядом и, ничего не говоря, садится по другую сторону кровати Ахмеда.

— Простите, — спрашиваю я, — вы останетесь?

— Конечно, — поспешно отвечает она. — Я ведь должна наблюдать за пациентом. Вдруг ему станет хуже.

— Но, Тамара Петровна… — пытаюсь возразить я.

— Слишком халатно отнеслась к выполнению своей работы, — тут же осекает меня женщина и, достав из сумочки, книжку, смотрит в нее. — Кстати, — она тут же поднимает голову и смотрит на меня с интересом. — Сколько доктор попросил вас быть рядом с Ахмедом?

— Несколько часов, но…

— Вот и отлично! — произносит она. — У вас, Виктория, наверняка есть свои заботы, можете быть свободны.

— Нет, что вы, я побуду тут. Я нужна Ахмеду и…

Не успеваю ничего понять, как женщина хватает меня под руку и буквально выталкивает в коридор.

— Два, максимум три часа, вы должны быть с ним, все остальное время в ваших услугах не нуждаются, — жестко чеканит женщина и, не дождавшись моего ответа, закрывает дверь прямо перед моим носом.

Несколько минут я не могу понять, что произошло, а когда, наконец, прихожу в себя, даже не собираюсь молчать. Спускаюсь вниз, нахожу Марко и спрашиваю, не знает ли он номер доктора. Он не знает, отчего я впадаю в какое-то отчаяние. Я так хотела доложить на Людмилу Александровну. Сказать, что она меня попросту выставила за дверь и не дала побыть рядом с Ахмедом.

— Я могу узнать, — произносит Марко, чем вызывает во мне бурю эмоций.

— Узнай. Пожалуйста.

Номер появляется у меня в руках через полчаса. Я набираю доктора незамедлительно и первое, что говорю: задаю вопрос о том, не повредит ли мое присутствие Ахмеду?

— Ну что за глупости, Виктория? — тут же отвечает врач. — Если вы можете проводить с ним целый день — проводите.

— Да? Просто Людмила Александровна сказала, что мне нельзя быть с ним и… и пары часов будет достаточно.

Доктор задумчиво хмыкает, а после обещает поговорить с медсестрой. Я удовлетворенно улыбаюсь и захожу на кухню с победоносной улыбкой.

— Марко, а есть сок?

— Да, конечно, какой?

— А какой любит Ахмед?

— Предпочтительно апельсиновый. Пьет его по утрам.

— Давай апельсиновый.

В моей голове тут же рождается план. Я забираюсь на столешницу и жду, пока Марко нальет сока, а еще в предвкушении ожидаю Людмилу Александровну и ее извинения в мой адрес. Ведь не может же она не извиниться, правда?

Марко готовит свежевыжатый сок, а я делаю вид, что мне безумно интересен мой маникюр, потому что слышу стук каблуков женщины. Ехидно улыбаюсь. Впервые я чувствую свое превосходство, а еще хочу, чтобы я могла беспрепятственно приходить к Ахмеду. Я еще не могу объяснить, почему хочу этого, почему это желание все еще теплится внутри меня, но оно есть и никуда не хочет уходить. Я внутренне чувствую, что нужна мужчине, что смогу сделать что-то, чтобы он, наконец, очнулся.

— Виктория? — на пороге показывается Людмила Александровна. — Доктор звонил. Передал мне, что вы при желании можете находиться с пациентом столько, сколько пожелаете.

— А как насчет встреч наедине?

— Разумеется, — она выдавливает из себя улыбку. — Вы придете сегодня?

— Разумеется, — кривлю ее же тон. — Вот иду с соком.

Беру со стола сок, благодарю Марко за работу и выхожу из кухни. Женщина остается стоять на месте, а я поднимаюсь по лестнице и добираюсь до спальни Ахмеда. За то время, что он здесь, к нему приходили его бизнес-партнеры и друзья, проведывали его, немного разговаривали со мной, задавали вопросы Тамаре Петровне, но уходили довольно быстро. Вчера и сегодня никого не было, остаюсь только я.

Толкаю дверь в его комнату и тут же подхожу к кровати, ставя сок на прикроватный столик.

— Ну? — интересуюсь. — Устал от Людмилы Александровны? Наверняка она просто пришла, села, зашуршала книгой. Ни слова тебе, да?

Знаю, что веду себя странно, разговаривая с тем, кто находится в коме и не слышит меня, но по-другому я не могу. Я должна сделать что-то, чтобы он выжил хотя бы потому, что без него мне не остаться в живых. Я тут же окажусь рядом со Стасом, а с ним это верная смерть. Мне не хочется возвращаться, видеть бедность и отца, который совсем им не является. Ничего из этого мне не нужно, а Ахмед здорово может помочь мне.

Внутренний голос протестует, говоря, что я хочу, чтобы он очнулся не только поэтому, но я подавляю его. Ничего больше просто не может быть.

— А знаешь… — я замолкаю. — Тебе не кажется, что пора выйти из комы? Я тебе сока принесла. Свежевыжатого апельсинового. Ты ведь его любишь?

Я беру Ахмеда за руку и не могу поверить тому, что чувствую: он едва ощутимо сжимает мою руку. Быстро перевожу взгляд на его лицо и замечаю подрагивающие веки. Достаю телефон и звоню доктору, чтобы сообщить, что пациент пришел в себя, ведь такая реакция точно не может быть итогом мышечного спазма.

Глава 19

Виктория

Едва Ахмед приходит в себя, меня оттесняют на второй план. А когда в комнату приходит несколько мужчин-докторов, и вовсе просят покинуть помещение. При этом Людмилу Александровну оставляют. Конечно, она же медсестра.

Первое время я хожу под дверью и прислушиваюсь к тому, что происходит внутри. Увы, мне слышны только обрывки фраз и мужские голоса. Медсестра, видимо, молчит. Мне же важно услышать его, но его не слышно. То ли он ослаблен после комы, то ли просто говорит так тихо, что через дверь не услышать.

Я не знаю, почему так остро реагирую на то, что он очнулся, ведь мне, по сути, это и неважно. Должно быть, конечно, немного радостно, ведь я не попаду к Стасу, но внутри сердце сжимается сильнее, а ладони немного покалывают, так что приходится сильнее вжать в тонкую кожу ногти.

Когда дверь открывается, я поворачиваюсь к ним и жду, что мне кто-то что-то скажет, но доктор, что вышел из комнаты, едва взглянул в мою сторону. Он скрывается за лестницей, а я все так же стою и жду. Хочу знать, что с ним, ведь я действительно старалась, сидела рядом и не просто наблюдала за ним, я хотела, чтобы он вышел из комы, да и доктор настоял на моем присутствии. Неужели сейчас я уже никому не нужна?

Следом за доктором появляется кто-то еще, он заходит в комнату и так же не смотрит в мою сторону. В конце концов, я просто иду к себе. То, что обо мне никто не вспомнит и так понятно. Да, это безумно обидно, но идти к нему, унижаться и стоять у двери, как провинившийся котенок, я не стану.

К вечеру, когда шаги за дверью стихают, я решаюсь выйти к ужину. Спускаюсь на первый этаж и иду на кухню. В гостиной, где мы раньше ели с Ахмедом, за все время я не была ни разу, предпочитая есть на кухне вместе с Марко или Тамарой Петровной.