Книга Обещанная ему - Софи Вебер

Через неделю я не нахожу себе места от волнения. Новостей нет, поскольку Тамара Петровна только заступила на свою смену. Всю эту неделю дежурила Людмила Александровна и единственное, что мне удалось понять: она не станет распространяться о состоянии Ахмеда. Я спускаюсь на кухню ровно в двенадцать, чтобы застать там сиделку, с которой успела подружиться. Решаю, что будет неплохо поговорить с ней и попытаться попроситься к Ахмеду на несколько минут, чтобы увидеть его.

— Добрый день, — здороваюсь с женщиной.

Она практически заканчивает обед. В тарелке осталось несколько ложек супа, и я боюсь, что не успею спросить, поэтому сразу же перехожу к делу.

— Тамара Петровна, можно спросить? — с надеждой спрашиваю. — Мне можно посетить Ахмеда?

— Здравствуй, Вика, — женщина кивает и, закончив обед, встает. — Я уточню у доктора, разрешены ли посещения.

Я благодарно ей киваю и жду, пока она позвонит врачу. Гудки длятся так долго. Мне не по себе, потому что до ранения Ахмеда желания видеть его не было, а сейчас что-то изменилось. Мне отчаянно хочется, чтобы меня пропустили к нему. Наверное, желание помогать у меня в крови.

— Да, да, конечно, я поняла. Всего доброго, — женщина отключает звонок и смотрит на меня. — Врач разрешил. Ты сейчас хочешь?

— Да-да, — быстро киваю. — А можно?

— Пойдем.

Тамара Петровна двигается к двери, останавливается, чтобы дождаться меня и мы вместе идем в комнату к Ахмеду.

Первое, что бросается в глаза, едва передо мной открывается дверь комнаты — полностью беспомощный мужчина. Он лежит на кровати, вокруг установлены аппараты, к его венам подключены капельницы. Его лицо невероятно бледное: щеки впали, под глазами залегли тени. Он совершенно не похож на того угрожающего мужчину, каким был всего неделю назад. Сейчас он настолько беспомощен, что интуитивно хочется ему помочь. Хоть как-нибудь.

Увы, я не могу ничего сделать. Единственное, что мне по силам — сесть рядом и легонько прикоснуться к его сильной руке, которая сейчас безвольно покоится на кровати. Тамара Петровна становится у двери и не подходит ближе. Я знаю, что она не может оставить меня с ним наедине, но все равно хочу этого. Побыть с ним рядом, говорить.

— Привет, — едва слышно говорю я, вспоминая все, что читала о тех, кто находится в коме.

Говорят, они все слышат, просто никак не могут отреагировать. Именно поэтому я решаю разговаривать с Ахмедом.

— Меня пустили к тебе, — говорю едва слышно. — Хочешь, поговорим?

Не знаю почему, но на глаза наворачиваются слезы. Он лежит весь такой беспомощный, едва дышит и не шевелится. Внутренне мне совсем не хочется, чтобы с ним что-то произошло, даже не смотря на все, что случилось.

— Знаешь, — я ставлю руку поверх его ладони и едва ощутимо сжимаю ее. — Я боюсь, что меня найдет Стас, — невесело улыбаюсь. — Ты должен выкарабкаться, слышишь? — говорю уже сквозь слезы, хотя стараюсь, чтобы голос не дрожал.

Перевожу дыхание, делаю глубокий вдох и стараюсь не думать о том, что это действительно может произойти.

— Знаешь, ты ведь еще хочешь малыша, тебе обязательно нужно бороться, слышишь?

Я говорю и говорю, привожу какие-то доводы того, что ему обязательно нужно бороться за свою жизнь. В какой-то момент мне кажется, что он едва ощутимо шевелит рукой.

— Нет, — мотает головой Тамара Петровна. — Это мышечный спазм, он тебя слышит, но реагировать не может.

Я лишь вздыхаю. Сижу с ним около часа, что-то рассказываю и обещаю прийти завтра. На следующий день Тамара Петровна приходит за мной сама со словами:

— Хочу проверить кое-что.

И она проверяет. Пока я говорю, она смотрит за показателями, а после удовлетворительно кивает головой и вызывает доктора. Слабо понимая, что происходит, делаю только то, что должна: остаюсь рядом с Ахмедом. Сейчас, пока он беспомощен и спокоен, я могу его не бояться и говорить, не опасаясь, что меня прервут и прикажут замолчать. Я могу быть самой собой и просто поддержать человека, когда ему это нужно.

— Виктория, можно с вами поговорить?

Доктор, мужчина лет сорока-сорока пяти, аккуратно задевает меня за локоть и кивает на дверь, давая понять, что нам нужно выйти. Я киваю и прощаюсь с Ахмедом, после чего направляюсь к выходу. Мужчина проводит меня в одну из комнат, указывает на диван и садится рядом.

— Тамара Петровна заметила положительную динамику у пациента. У него улучшаются все показатели, когда вы, Виктория, рядом.

Пока что я слабо понимаю, к чему доктор ведет, но лишь киваю головой. Если нужно будет быть рядом с ним, я только за, ведь мне все равно нечем заняться.

— Если вы можете, будьте рядом с ним как можно чаще. Тамара Петровна уже получила возможность оставлять вас вдвоем. Разумеется, она будет находиться в доме на случай необходимости оказать помощь, но вы можете быть рядом с пациентом. Разговаривать, читать книги, рассказывать о чем-то. Понимаете?

Киваю. Понимаю, конечно, чего от меня хотят, но… я могу это сделать, потому что внутренне хочу ему помочь выбраться. И потому, что не могу допустить его смерти, но… страх привязаться к нему очень силен. Я итак почти зависима от Ахмеда, от его защиты, а теперь, когда мне придется проводить рядом с ним не один день, риск стать еще ближе слишком велик.

— Так что скажете? — чуть давит доктор. — Сможете уделять несколько часов своего времени пациенту?

Глава 18

Виктория

Я уделяю Ахмеду не несколько часов, как просил врач, а почти весь день. Ухожу только чтобы поесть, принять душ и ночью, чтобы поспать. Последнее, правда, тоже выполняю не всегда. Все чаще ловлю себя на том, что не хочу уходить, а потому читаю Ахмеду и говорю, пока не засыпаю рядом. Кровать большая, к тому же я ставлю ограждение в виде подушки, чтобы ночью ненароком не задеть мужчину.

Мне кажется, что так он быстрее придет в себя. Вернется к нормальной жизни, ведь чем больше дней он проводит в коме, тем шансов на выход из нее становится все меньше и меньше. Я не позволяю себе думать об этом и упорно прихожу к Ахмеду.

Когда на смену приходит Людмила Александровна, ее удивлению нет предела. Он не понимает, почему у меня вдруг появилось право находиться рядом с пациентом, а когда, наконец, узнает это, недовольно поджимает губы и уходит из комнаты, оставляя меня с Ахмедом наедине.

— Мне кажется, она ходит сюда потому что ты ей нравишься, — произношу на эмоциях и тут же закусываю язык.

Кто знает, что именно вспомнит Ахмед, когда очнется. Вдруг именно это, а потом еще и подумает, что я что-то к нему чувствую и ревную его?

— Я шучу, конечно же, — говорю следом и присаживаюсь ближе к мужчине, беря его за руку.

У него теплые шероховатые руки, а за время, проведенное в коме, он еще больше похудел. Щеки значительно впали, лицо побледнело еще больше, чем было в первый день. Я все жду, когда Ахмед, наконец, придет в себя и вернется к нормальной жизни, но это, как мне кажется, произойдет совсем нескоро.