Книга Вепрь. Лютый зверь - Константин Калбазов

— Куда?

— В арсенал, куда же еще-то.

На въезде в кремль их остановили. Оно и правильно: нечего всякому возжелавшему беспрепятственно туда ездить, тем паче на повозке. Досмотрели. А кто, собственно, от них скрывал груз? Оружие огнестрельное да холодное, все разномастное и в немалом количестве. Нет, Виктор не собирался сдавать в арсенал оружие за вознаграждение, хотя такое тут практиковалось и обмана не приключалось. Покупали чин чином, складывали на хранение — коли исправное, разумеется. Эвон, как война приключилась, откуда народ вооружали? То-то и оно. Война окончилась, все обратно приняли, почистили, смазали от ржавчины, убрали до лучших — вернее, худших — времен.

— Здрав будь, Ратибор.

— И тебе не хворать, — отозвался мужчина, что примостился за обшарпанным столиком криворукой работы. Скамья, на которой он сидел, была не лучше. Некогда Ратибор был высокий и статный, а теперь — пригнутый годами старик. Сказывали, славным был рубакой в свое время. Да укатали сивку крутые горки. — Прибыл, стало быть.

— Как и уговаривались.

— Странное у тебя какое-то дело. Коли воевода-батюшка не указал бы, так погнал бы тебя взашей. Но уж коли так, то давай, заносите.

Откинули сиденье на бедарке. Под ним объемный короб, сейчас набитый оружием. Его они с Гораздом начали споро затаскивать в арсенал, на приемку. Ратибор критически осматривал все. Но даже ему, уже не первый год ведающему арсеналом, придраться было не к чему. Все почищено, смазано салом, чтобы никакая ржа не прокралась, замки исправны, клинки блестят стальными жалами.

— Воевода сказывал, ты хотел отобрать на обмен десять гульдских драгунских карабинов да пистоли.

— Все так.

— К чему тебе столько оружия-то?

— Кто я, ведаешь ли?

— Конечно.

— А зачем тогда спрашиваешь? Однажды я уже не сумел защитить свой дом, в другой раз такого не будет.

— Ладно, не кипи, как вода в горшке. Эх, молодежь, молодежь. — Посмурнев, Ратибор поспешил успокоить начавшего заводиться Виктора. — Чем эти-то не подходят? Ить вижу, что все исправно.

— Калибр у них разный. Одних пулелеек, почитай, под каждый ствол иметь нужно. Неудобно.

— А в арсенале, стало быть, удобно.

— Так тут и без того столько всего набрано, что одним больше, одним меньше — разница невелика. К тому же уверен, что у этих товарки быстро тут сыщутся.

— Сыщутся, сыщутся. От ить, трактирщик, а и тот понимание имеет, что разные калибры — это глупость несусветная. А тут даже в одной сотне до трех калибров набирается, а если с пистолями считать, так и вовсе беда. Хм… А клинки что же?

— Это в дар граду.

— Хе! Подмасливаешь, выходит?

— Не без того.

— Пулелейки-то имеются ко всему этому богатству?

— Прости, позабыли. Горазд!

— Уже бегу, Добролюб.

— Ко всем есть-то?

— Нет, не ко всем. Все это в бою взято.

— Слышал я, как ты повоевал. Знатно дал прикурить гульдским собакам. Э-эх, где мои младые годы. Пошли, что ли.

Беспорядка в Брячиславии хватало. Да и где его нет? Но тут, в арсенале, все было чинно и упорядоченно. Мушкеты, пищали, мушкетоны, пистоли — все в пирамидах и ящиках, все одно к одному. Отчего-то Виктор был убежден, что подразделения ополчения Звонграда вооружены правильно. Наверняка в сотнях, или по крайней мере в полусотнях, было оружие под один стандарт. Одним словом — полный порядок. И не поверишь даже, что такое под силу одному старику. Ан нет, не один он работает, вон двое молодцов лет по пятнадцати в помощниках бегают. Вошли из соседнего помещения, несут какой-то тяжелый бочонок, натужно кряхтят.

— Закончили, что ли?

— Закончили, дядька Ратибор. Все, как ты обсказал.

— Отнесите куда положено да подойдите потом.

— Хорошо.

— А чего это они словно свинца в бочонок напихали? — поинтересовался Виктор.

— Кхм. Так свинец и есть. Пули они лили. А ты думаешь, мы тут в безделье прозябаем? Время есть, вот и льем пули, чтобы, когда срок подойдет, не бегали ополченцы, как заполошенные, а на первое время запас имели. К каждому калибру отливаем. Есть и картечь, потому как из пищали, к примеру, в ближнем бою вдарить картечью — самое оно. Так какой тебе калибр надобен, парень?

— Вот.

Виктор достал из кармана две пули: одна побольше, к карабину, другая поменьше — это уже к пистолю. Признаться, на такую удачу — заполучить только два калибра — он не рассчитывал, планировал обойтись хотя бы тремя. Ведь и без того три пистоля были иного калибра, да еще и каждый со своей пулей, потому как «лукасы» были под круглую. Но, с другой стороны, и кольт можно было снарядить обычной пулей.

— Ага. Ясно. Идем сюда. — Они прошли мимо нескольких пирамид и штабелей деревянных ящиков. Старик двигался уверенно, к определенной цели. — Вот тут тебе гульдские карабины, хотя по мне, так наши им ничем не уступят.

— Воевода работу казьминских мастеров обменивать не пожелал.

— Ну и правильно сделал. Кабы ты брячиславскую работу приволок, то было бы по-иному, а коли так, то и получи.

Виктор поднял крышку одного из ящиков. На него взглянули карабины, все ухоженные и по виду исправные. Было их там никак не меньше двух десятков, а в штабеле — четыре ящика, стоящих слегка в стороне.

— А там что? То же самое? — кивнул Виктор на оставшиеся три.

— То не про твою честь, — отрезал старик.

— Что так-то?

— Там все новое, почитай, непользованное. Только в недавнем походе и побывали, да каждое не больше десятка выстрелов сделало. Ты принес взятое после боя, такое и получишь.

— А эти что же, не в бою взяты?

— Нет. Эти куплены. Наши-то не управляются, чтобы поспеть всех обеспечить.

— А как же гульдское-то закупить получилось?

— А купцам какая разница, чьим оружием торговать? Лишь бы деньга шла. А нам только бы арсенал в порядке содержать.

— Понятно.

Оружие-то трофейное, но все исправное, неизношенное. Волков достал первый карабин, закатил пулю в ствол, та вошла впритирку, с минимальным зазором. Хм, а у старика-то глаз — алмаз.

— Что проверяешь? Калибр один, даже не сомневайся. Все с Прижской мануфактуры. Ты проверяй замки да стволы, чтобы попорченными не оказались.

— Незачем мне тебе обиду чинить. Разве не вижу, что в порядке все содержишь.

— А что же тогда калибр полез проверять? — Ворчать-то ворчит, но видно, что лесть пришлась старику по сердцу.

— Так ведь ты даже не измерял те пули. Вот я и усомнился. Сам-то ни в жисть на глазок не определю.