Книга Подозревается оптимистка - Татьяна Луковская

Нина молчала.

– Женихов нет, разве что подержанные, вроде папаши Алины, подруги приезжают только по большим праздникам, грязь, удобства отсутствуют, развлечений тоже нет, в город на автобусе не наездишься. Спасла бы своя машина, да на зарплату сельского фельдшера разве скопишь? А тут такой простой заработок, и ничего же страшного – ни убийство, ни наркота, подумаешь – монетки. Верно?  

– Ничего не верно! – просто кипела Нина.

Взять и вот так обесценить ее жизнь, да кто ему право такое давал?! 

– Ничего не верно, мне здесь нравится, меня здесь уважают. Ты хоть знаешь, что такое уважение?! Да откуда тебе знать. Я тебя как родного в дом свой привела, лечила тебя, а ты по моим вещам рылся, компромат на меня собирал.

– Я работал, – вышел из равновесия и Васька, – поставь себя на мое место, просто поставь, как я должен был поступить?

– На обыск нужна санкция, я не такая темная, знаю. Ты действовал незаконно, – Нина отошла опять к двери, дождь прошел, наступила какая-то оглушительная тишина.

– Лучше я, чем официальный обыск, но можешь пожаловаться куда следует, я не против. Нин, я тебе очень благодарен и за лечение, и за приют, я тебе зла не желаю, я помочь хочу. Скажи, кто в лагере из черных копателей, а я знаю, что эти люди в экспедиции. Они не успели раскопать все, началась официальная разведка, в земле еще может что-то быть, а это большой соблазн и очень большие деньги. Но я всех вычислю, разобьюсь, но вычислю… Но тогда будет поздно, я спасти тебя не смогу, пойдешь соучастницей.

– Благородным хочешь показаться? Ты сейчас мне все выложил, потому что «момент истины» выбрал, как у Богомолова, читал, или ты только кино смотришь? Я подшофе, разомлела, ты мне про любовь свою несчастную напел, отвлек, а потом бац – я мент, колись. Вас этому учили?

– Богатая у тебя фантазия, как я погляжу, – обозлился Васька.

– До тебя далеко. Скажи, – Нина с какой-то безнадежностью обернулась к Казачку, – ты в воду холодную полез, чтобы заболеть и ко мне в пациенты попасть?

– Нет, это случайно вышло, своим в доску в новой компании хотел стать. Перестарался.

– Ничего, премию дадут, – процедила она. – А палец когда порезал?

– Здесь специально, – признался Казачок, – следы заметал.

– Пострадал на производстве, – хмыкнула она.

– Нин, не о том сейчас надо говорить.

В этом театре абсурда Нину больше всего угнетало не то, что кто-то искусно ее подставил, и не то, что Степка оказался вовсе и не Степкой; ее ранило, что он не верил ей, прожив с ней несколько дней бок о бок, не понял, какая она на самом деле. Ее искренняя доброта и желание помочь для него лишь коварная уловка – задобрить, отвести подозрения. В душу пробралась черная обида.

– Ну, вот что, Кабачок…

– Уже не Казачок? – усмехнулся Васька.

– Не дотягиваешь, – холодно отозвалась Нина. – У нас еще три дня уколов, их надо доделать. Съедешь завтра к соседям, я поговорю с Гребенкиными, чтобы тебя приняли, я буду приходить колоть. Потом можешь приезжать с официальным обыском. Это все. Я пошла спать, – она отвернулась от дышащей свежестью ночи.

– Так значит, – тоже ледяным тоном произнес Васька. – Не бойся, я тебя больше не напрягу, обойдусь и без уколов, не помру.

– Как хочешь. «Он что думает, я его уговаривать буду? Больно надо».

Васька первым ушел в комнату, Нина услышала шуршание, через несколько секунд он вышел с курткой под мышкой и начал обувать кроссовки.

– Ты куда это? – не хотела, но всполошилась Нина.

– В машину спать. Освобождаю тебя от своего присутствия.

– Хватит дурить, тебе нельзя, осложнение будет.

– Сам разберусь, – и он зашагал к автомобилю, щелкнул автоматический замок, хлопнула дверца.

Как назло, опять пошел дождь. Допустить, чтобы столько усилий по лечению пропали даром, Нина не могла. Она молча пошла вслед за Васькой, и встала перед машиной, чтобы очертания фигуры хорошо были видны в лобовое стекло.

– Иди в дом, – крикнул ей Васька, приоткрыв окно, но она упрямо стояла под струями дождя, прикусив губу и с упреком глядя на обидчика. – Да что ж ты творишь?! – он, тихо матерясь, выскочил из машины и, подхватив Нину под коленки, взвалил на плечо и понес в дом.

– Уколы надо доделать, – хрипло бросила она, когда Васька поставил ее в центре веранды.

– Хорошо, – обреченно выдохнул он.

Она убежала в свою комнату, напоследок громко хлопнув дверью.

Через полчаса прокралась в зал, проверить, не ушел ли гость. Тот спал на диване, не раздеваясь и свернувшись калачиком. «Так-то лучше. В смерти моего врага меня никто не упрекнет», – укрыла она его одеялом.

Глава XII. Паника и позитив

Проснулась Нина поздно, часы показали одиннадцать. Разодрав слипшиеся ресницы, соня посмотрела в окно – яркое солнце напирало на стекло, сообщая, что день обещает быть ясным. «Укол! Проспала!» – Нина побежала в комнату Степки-Васьки. Диван был сложен, а постельное белье оставлено в углу аккуратной стопкой. Гостя нигде не было. Со двора исчезла и машина. Что удивительно, не наблюдалось и следов вчерашней вечеринки: ни пластиковых тарелок и стаканчиков, ни смятых салфеток, ни бутылок и пластиковых баклажек. Оставшиеся апельсины были аккуратно сложены в эмалированный таз, а вычищенный мангал заботливо убран в сарай.

«Ушел». Расстроилась ли Нина? «А вот и нет. Туда ему и дорога». Но отчего-то хотелось рыдать в голос. Хозяйка задумчиво взяла апельсин и села чистить его на скамейку под яблоней.

«Взбодрись, Нинок, взбодрись! Ничего страшного пока не случилось. Никто не умер, и не заболел, солнце светит, птички поют. Давай порассуждаем, – пригласила она к диалогу саму себя, – ну, ошиблась, показалось, что есть какая-то симпатия, а он всего лишь «работал». Ну, и что? Ничего же между нами не было, вот если бы мы были женаты, или встречались, ну или хотя бы переспали, да просто, если бы я в любви ему призналась… вот тогда все было бы грусть-печаль, а так… Ну, не тот оказался, подумаешь, парней много, да и нужны ли они, эти парни? Права бабка Лушка – одни проблемы и слезы от них. Так что, в этой ситуации, сплошной плюс».

Нина, отломила сочную дольку и запихнула в рот, энергично прожевывая: «Мне витамины нужны, стресс пережить, а то весна, авитаминоз, и ситуация в мрачном свете видится, а все не так уж безнадежно…

Теперь по поводу обвинений. Что у него реально есть на меня? Один дядечка заявил, что это я ему продала находки. Но если устроят как в кино опознание, так вроде называется, – поставят несколько девушек и меня среди них, узнает ли тот дядечка меня? Сильно сомневаюсь. Хотя, если ему мою фотку показали заранее и дядька с ними в сговоре, то обязательно укажет на меня? Все равно ерунда, для суда это слишком хлипкие доказательства – мое слово против его. Ну, я так думаю. Теперь разберемся с дирхемом в моем шкафу… А не было никакого дирхема. Сейчас пойду заберу его и выброшу за селом куда-нибудь подальше, доказывай потом, Кабачок, что он был».