Книга Человек, научивший мир читать. История Великой информационной революции - Ксения Чепикова

* * *

Типографское ремесло в XVI веке, построенное на внедрении нового носителя информации, было подобно современным высокотехнологичным и молниеносно растущим бизнесам Силиконовой долины, также основанным на новых носителях информации. Те, кто поймал волну – вовремя осознал преимущества новых технологий и понял, как продать эти преимущества людям, – стали миллиардерами и изменили мир. И это произошло так стремительно! Как и в случае с печатным делом, первое время развитие шло быстрее, чем власти успевали придумывать правила, ограничения и способы контроля над новой сферой.

Однако одно важное отличие все же имелось – капиталоемкость. Стив Джобс, чтобы добыть денег на первый проект, из которого родилась фирма Apple, – компьютер Apple I, всего лишь продал свой микроавтобус Volkswagen за 1500 долларов, а первые компьютеры собирал в гараже у родителей. Билл Гейтс, Пол Аллен и Монте Давидофф написали интерпретатор языка Basic для персонального компьютера Altair 8800 – первое программное обеспечение от основанной через месяц после этого фирмы Microsoft – без особых финансовых затрат. С книгопечатанием – другая история. Это был, пожалуй, самый капиталоемкий бизнес своего времени. Никаких исключенных из Гарварда студентов-энтузиастов, никаких родительских гаражей – чтобы открыть даже маленькую типографию, нужна была большая куча денег. И еще одна такая же – чтобы типография не обанкротилась в первые же пару лет.

Аренда или покупка помещения, печатный пресс, наборы шрифтов к нему, запасы бумаги и краски, другие необходимые инструменты. Жалованье работникам – а один печатный пресс обслуживали четыре человека, причем их труд считался высококвалифицированным, к тому же нужна была пара обычных слуг. Граверы выставляли огромные счета за иллюстрации. Все это приходилось оплачивать еще прежде, чем тираж поступал в продажу. А будет ли он хорошо продаваться?

Одна из причин, почему печатное дело оказалось таким капиталоемким: могли пройти не месяцы, а годы, пока инвестированные в издание средства вернутся и принесут прибыль. Это означало высокие риски. Редко весь тираж продавался сразу и полностью, были и такие, из которых удавалось реализовать лишь несколько экземпляров. Леон Воэ упоминает несколько случаев из истории типографии Плантена, когда продажи никак не покрывали расходов на печать.

Непроданные или медленно продающиеся тиражи, лежащие на складе, постепенно обесценивались. Транспортные расходы получались высокими, к тому же по разным причинам партия сырья или продукции могла и не достигнуть пункта назначения – непогода, кораблекрушение, разбойники. Неприятные сюрпризы готовили разменные курсы: Европа XVI века – это мир множества валют, очень запутанный валютный рынок без единых правил. Можно было потерять деньги просто на обмене. Важным заказчикам приходилось делать скидки, чтобы сохранить с ними добрые отношения для будущих продаж. А кто-то из клиентов вообще не платил по счетам. Годами. И что обычный типограф мог сделать влиятельному аристократу? В случае Плантена – герцогу, королю или папе римскому? Только писать слезные письма.

А работа печатного пресса требовала постоянных затрат вне зависимости от того, как шли дела с продажами.

Необходимы интенсивные капиталовложения, всегда нужно иметь большие суммы в резерве – и это еще одна причина, почему человеку со стороны так непросто было попасть в печатный бизнес. Преодолев все трудности с получением патента, каждый типограф должен был задать себе вопрос: где взять столько денег на начальный этап? Если наследуешь семейное предприятие – там все налажено и капитал уже имеется. А если начинаешь с нуля? А если ты подмастерье без денег и связей?

Возможно, именно по этой причине до Плантена и долгое время после него в Европе не было таких крупных типографий: чем больше предприятие, тем больше текущих затрат, тем больше денег нужно держать в резерве. Но типографский бизнес устроен так, что у печатников просто не могло быть столько свободного капитала. Плантен решил эту проблему. Как – об этом пойдет речь позже.

Книгопечатание – одна из первых отраслей производства, вступившая в фазу настоящего капитализма – следующую фазу после цеховой экономики. Раньше цехи и гильдии регулировали баланс между спросом и предложением, мастеру не приходилось об этом заботиться. Как и сколько производить, решали за него. Типографы – одни из первых, кто должен был следить за этим балансом самостоятельно, изучать вкусы потребителей, делать расчеты, принимать во внимание множество факторов, влияющих на ситуацию на рынке.

Причем книги – явно не предмет первой необходимости, скорее, все еще роскошь. Капризный товар. Чуть ухудшится экономическая ситуация: небольшой кризис, политическая нестабильность, природные бедствия – и их в первую очередь перестанут покупать. Даже самые богатые клиенты – целевая аудитория таких типографов, как Плантен, – становятся осторожными в покупках при первых же тревожных звоночках. Уж они-то знают цену деньгам и понимают про кризисы намного больше, чем простые обыватели. Книги покупают, когда все хорошо и спокойно, а таких периодов в XVI веке было не так уж много. Впрочем, можно говорить о временах относительного спокойствия, когда целевая аудитория чувствовала себя в безопасности.

* * *

Париж разочаровал Плантена. Его оптимистические ожидания не оправдались. Во-первых, с мастерской Богара ничего не вышло. То есть умер он довольно вовремя – в 1548 или 1549 году, да и сыновей у него не было. Однако была дочь. На которой и женился коллега Кристофа, подмастерье Мартен ле Жён, естественно, унаследовав мастерскую. На что вообще надеялся Плантен? Вполне логично, что типографию унаследует тот, кто женится на дочери хозяина, а Плантен не мог бы этого сделать при всем желании – он уже был женат. Впрочем, мы не знаем, что за дочка была у Богара – может статься, люди и не верили, что кто-нибудь когда-нибудь может на ней жениться.

Во-вторых, в Париже Плантен столкнулся с той же клановостью, как и в любом другом месте, с той же монополизацией печатного рынка несколькими семьями, в которых патенты, оборудование и клиенты передавались из поколения в поколение. Казалось бы, и ста лет не прошло с изобретения Гутенберга – а уже все поделено. Неизвестно, имелись ли у него реальные шансы получить королевский патент, но даже если имелись – похоже, что-то пошло не по плану.

К тому же, в 1540-х годах книгопечатная индустрия Парижа, по-видимому, достигла пика своего развития, некоего «потолка», выше которого подняться уже не могла. Среди книготорговцев и типографов стали поговаривать о некотором застое, а значит, обострилась конкуренция, вопросы выдачи новых патентов могли решаться медленней.

А еще до Франции докатилась Реформация во всей ее противоречивой красе. В 1547 году на престол вступил Генрих II. Он был ровесником Плантена, так что с детства имел возможность наблюдать, как Реформация расползается по Европе, и любой ценой хотел избежать во Франции немецкого сценария: когда значительная часть аристократии выбрала протестантизм, в корне изменив тем самым политическую ситуацию в Священной Римской империи. Помня, что в германских землях идеи Лютера распространились именно благодаря печатному слову, Генрих обратил свой взор на парижских типографов. Что это они там печатают? Чуть глубже вникнув в ассортимент книжной продукции и вольную атмосферу в среде печатников и книготорговцев, Генрих удивился, почему это безобразие так долго терпел его отец, и принял меры.