Книга Человек, научивший мир читать. История Великой информационной революции - Ксения Чепикова

В любом ремесле гильдия или цех строго следят за количеством мастеров, подмастерьев и учеников в городе. Чтобы не допустить перепроизводства, держать цены и в то же время удовлетворять спрос. Это означает, что патент мастера можно получить только в том случае, если освободится один из уже выданных. В реальности почти во всех профессиях патенты веками принадлежали одним и тем же семьям, передаваясь по наследству внутри клана, переход мастерской от отца к сыну или зятю считался совершенно естественным явлением. Новые могли появиться только в том случае, если какой-то мастер, точнее, какая-то семья полностью вымрет или переедет (а такое случалось нечасто) либо если население города так активно растет, что спрос на данный товар резко увеличивается. Свободному подмастерью со стороны, не принадлежащему ни к одной из династий, втиснуться между ними очень сложно, почти нереально, так что большинство всю жизнь остается наемными работниками.

Такая почти безнадежная ситуация экономической зависимости оптимизма подмастерьям, конечно, не добавляла, особенно учитывая, сколько денег, времени и сил было вложено в обучение. С другой стороны, как квалифицированные специалисты они были устроены гораздо лучше, чем, скажем, простые рабочие или сезонники: их труд хорошо оплачивался, спрос на него был высок. Их жизнь нельзя было называть богатой, а в годы экономических кризисов даже и обеспеченной, но, по крайней мере, они могли позволить себе содержать семью, иногда и свой дом. Гильдия или цех могли платить им нечто вроде пенсии в случае болезни или утраты трудоспособности, часто была предусмотрена пенсия вдовам. Для тех времен они были максимально хорошо социально защищены.

* * *

Вероятно, Жанна Плантен не раз задавала самой себе, да и мужу этот вопрос: стоит ли уезжать из Кана? Плантен прожил там десять лет, знает город, оброс знакомствами, да и у Жанны там родня. Можно ведь неплохо устроиться. У него хорошо оплачиваемая и востребованная в этом университетском городе профессия. Не пора ли осесть и начать спокойную семейную жизнь? Но Кристоф этим вопросом, похоже, никогда не задавался: да, уезжать стоит. Он оказался в Кане, только чтобы выучиться ремеслу, а не для того, чтобы провести здесь всю жизнь. У него большие планы. Он идет к своей мечте. И Париж – это место, где ее можно воплотить в жизнь.

Париж к тому времени уже несколько веков подряд – крупнейший город Европы, его население на 1500 год историки оценивают примерно в 300 000 человек. От Парижа немного отстает Венеция (более 200 000 жителей), Неаполь, Милан и Лондон насчитывают больше 100 000 жителей. Точные цифры назвать нельзя, но упомянутые пять городов – самые большие. За пределами Европы есть, конечно, Каир (400 000), Стамбул (550 000), Пекин (670 000), но Париж – центр христианской цивилизации. Тем, кому кажется, что 300 000 человек – это не так уж много, полезно представить себе остальную Европу: к началу XVI века 90–95 % городов насчитывали от 500 до 2000 жителей; были и средние города – до 10 000; в городах с населением более 10 000 жили всего 5,7 % европейцев[47].

На календаре примерно 1545 год. Франция воюет с Габсбургами в Италии; в Кенигсберге, будущем Калининграде, основывают университет; в Швеции завершается переход страны в лютеранство. Католическая церковь торжественно открывает Тридентский собор, на котором будут утверждены догматы о чистилище и первородном грехе. Иван Грозный начинает свой первый поход на Казань. А Плантен снова на улицах Парижа. Но теперь он не один. Отличный переплетчик с опытом работы, знанием книготорговли и книжного рынка – пора применить свои умения на практике. Жанна волнуется за их будущее. Муж привез ее из Кана в столицу – ладно; он хотел быть ближе к книгам – прекрасно, в работе переплетчика он будет иметь с ними дело каждый день; но, похоже, все это – не то, к чему стремится Кристоф. Так чего же он все-таки хочет?

А он ищет место в настоящей типографии. Переплетное дело подождет, пора учиться печатать книги. Кое-чему Плантен, несомненно, уже обучился у Масе, но теперь хочет узнать это ремесло по-настоящему: необходимо выяснить все нюансы процесса, получить опыт, завязать контакты и понять, как работает типографский бизнес столицы. Париж XVI века – второй после Венеции центр книгопечатания в мире. После изобретения печатного пресса типографы обосновываются не в университетских городах, а в крупных торговых метрополиях – там, где крутятся большие деньги. Такова Венеция – центр средиземноморской торговли с выходами в греческий и арабский мир. Париж – центр континентальной торговли, куда сходятся все торговые пути Западной Европы, важнейший транспортный узел. Во Франции только Лион может хоть немного соперничать с Парижем по объемам печатной продукции, все остальные города не производят и малую долю того, что делается в Париже или Лионе.

Плантен устремляется в Латинский квартал – традиционное место обитания студентов, а также всех, кто связан с книжным бизнесом. Представители одного ремесла с незапамятных времен имели обыкновение селиться на одной улице или в одном квартале. Он поступает подмастерьем в типографию к Жаку Богару, печатнику и книготорговцу, специализирующемуся на античной литературе, в основном греческой. Богар, если говорить прямо, не самый лучший и знаменитый типограф Парижа. Но он женат на вдове королевского типографа греческих текстов, а значит, унаследовал королевскую привилегию на печать и продажу не только греческой литературы, но и всех ученых-эллинистов того времени. Проблем с заказами у него нет. Так что Плантен получил престижное место. У Богара он обучается книгопечатанию, исследует книжный рынок Парижа. Некоторое время спустя в Париж переезжает и друг детства – Пьер Порре, который закончил учиться на аптекаря и теперь работает в одной из аптек города.

У Богара Кристоф проработал примерно четыре года. Все это время, несомненно, прикидывая возможности открытия собственной типографии. Парижский книгопечатный бизнес – это акулы, готовые сожрать друг друга. Но он решает попытаться, оставив ремесло переплетчика и сознательно начиная практически с нуля в столице книгопечатания, перенасыщенной типографиями и книжными лавками. Однако стать мастером в Париже оказывается сложнее, чем где-то еще.

На первый взгляд, все выглядит неплохо. Типографский бизнес возник по историческим меркам совсем недавно, менее 100 лет назад, он быстро развивается и еще практически свободен от правил и ограничений. Удачно ведя дела, можно заработать быстро и много. Эразм Роттердамский шутил, что печатником стать проще, чем пекарем, – и был не так уж неправ. Все старые ремесла находятся под плотным, прямо-таки удушающим контролем цехов и гильдий, диктующих ремесленникам буквально каждый шаг. В германских землях и в Англии цехи все еще очень влиятельны. Во Франции и Нидерландах уже (или пока что – если говорить о типографском ремесле) не играют такой роли. Парижские типографы объединятся в свой цех не ранее 1608 года, то есть, работая в столице, Плантену даже не нужно вступать в цех! Нет необходимости получать патент мастера от городских властей, нужен только королевский патент. Его достать тоже непросто, но реально. У Жака Богара нет сыновей, так что Кристофу рисуется возможность выкупить лавку после его смерти, обеспечить себе королевский патент…