Книга Имитатор. Книга четвертая. Охота на охотника - Олег Рой

– Ренат Ильич, – укоризненно проговорила Арина.

– Да я ничего, ничего, – засуетился тот. – Я же просто… мне же не все равно. Извините.

Нервничаешь, господин хороший. В меру, но нервничаешь. Не хочешь выгодную клиентку терять? Ну так клиентка специально «на Филиппа» ходила, так что вряд ли она в твоем «Сладком месте» еще появится.

– Вы меня тоже поймите, – заговорил вдруг управляющий. – Она ведь не просто клиентка, понимаете?

– В каком смысле?

– Ну… я вам в прошлый раз не сказал, но Калерия Стефановна была совладелицей клуба.

– Вот как?

– Когда Филипп начал у нас работать, она с владельцем как-то договорилась.

– И кто у нас владелец?

– Да я его сам в глаза никогда не видел, все через представителей, ну и по документам, сами можете поглядеть, он, по-моему, в России уж лет десять как не появлялся.

– Ладно, пусть. Так что там с почившей старушкой, которая, оказывается, совладелица вашего сладкого заведения?

– Так ведь Марина Леонидовна – ее единственная наследница! Другой-то родни нет, Калерия Стефановна сама говорила, что ее младшая сестрица родила незнамо от кого чтоб было кому в старости стакан воды подать, а сама померла до пятидесяти не дожив, и стакан воды не понадобился. По-моему, Калерия Стефановна сестру свою не жаловала. Но Марина Леонидовна ее, выходит, единственная родня. И теперь, значит, она будет хозяйкой! Она-то про это еще не знает, скорее всего, про долю в клубе то есть, но мне-то сейчас каково, поймите!

Арина понимающе покачала головой. Объяснение было хорошим. Да что там, отличное просто объяснение. Никто не хочет ссориться со своим хлебом с маслом. И если таинственная Марина Леонидовна теперь твоя, Ренат Ильич, хозяйка, твое беспокойство очень даже понятно. Непонятно другое: почему, «выдав» свою новую хозяйку, ты не расслабился? Может, ты вовсе не из-за нее нервничаешь? Но чего-то ты опасаешься, друг ситный. Руки не дрожат, веки не дергаются, но намечающаяся меж сивых волосиков лысинка поблескивать начала – с чего это ты, господин хороший, потеть вздумал?

Погоди, Арина… Лысинка? Меж сивых волосиков?

Черт! Черт, черт, черт! Ярослава же сказала, что один из блондинистых волосков – тот, что покороче – мужской! Ай-яй-яй, возмутился ехидный внутренний голос! Как же ты ухитрилась про это в прошлый раз не спросить? Какой из него, видите ли, убийца! Стиль преступления, понимаешь, слишком демонстративный. Стиль стилем, а ведь этот господин и диск с записью наблюдения из того коридора мог запросто свистнуть. Типа: теперь никто не докажет, что я к погибшему подходил. Пальчики-то вообще ничего не доказывают, мало ли за каким чертом управляющий заглядывает в подведомственные помещения – порядок проверяет. То есть нахождение в кабинете его отпечатков вполне закономерно. А волосок – на рубашке покойного. Улика тоже не сказать чтоб очень веская, но все же свидетельствует о каком-никаком близком контакте. Нет, обниматься не обязательно, но стоять, чтоб свой волос на соседа уронить, надо вплотную. И явно в тот самый день – уж наверняка стриптизер костюмы свои в порядке содержал и рубашки ежедневно менял.

– Ренат Ильич, я в прошлый раз один вопрос забыла вам задать, – она сладко улыбнулась. – А вы сами в тот день с Филиппом разговаривали?

Он опять надолго замолчал. Глядел куда-то в угол, перекладывал бессмысленно что-то на столе, вздыхал. Потом махнул рукой:

– А! Донесли все-таки? Ну разговаривал… Как раз перед тем когда… В коридоре я его поймал. Он уже в костюме был, как раз шел в кабинет – не в мой, а в, ну вы понимаете, – проверить, все ли в порядке. А я за ним.

– И? – поторопила Арина.

– Поругались мы, – сердито буркнул Ренат Ильич. – Я на него наорал, он на меня. Но я его не убивал! Чем хотите клянусь!

Как ни странно, Арина готова была ему верить. Волосок свидетельствует всего лишь о более-менее близком контакте – может, они друг друга за грудки хватали. Но убийство? Какой смысл? Какая разница: терять свое сокровище в результате его, сокровища, увольнения или – в результате его смерти? Со злости, в аффекте? По тому же самому принципу – так не доставайся же ты никому? Возможно, но еще менее вероятно. Дядька этот, конечно, скользкий тип – что неудивительно на такой работе, но вполне здравомыслящий: проблем убийство «звезды» создает больше, чем решает. И, главное, не подпустил бы его Филипп к себе так расслабленно, тем паче – в пылу ссоры.

– Ладно, ладно, не клянитесь, – остановила она клятвенные заверения. – Вы сказали «донесли». Вообще-то можете гипотетического предателя у себя в коллективе не искать, никто на вас не настучал, информация о вашем с погибшим… гм… контакте получена не из свидетельских показаний. Но ваша реплика, безусловно, любопытна. Получается, многие слышали, как вы ссорились?

Управляющий вдруг успокоился, сообщив почти деловито:

– Без понятия. Там, в приват-зоне, звукоизоляция, понятное дело, на высшем уровне, но дверь могла и приоткрытой остаться. Я не помню. Или не заметил. Дело-то обычное. Ну то есть когда мы ссорились. Так что если кто-то в коридоре был, вполне мог слышать. Я не знаю.

– И кто мог быть в этом коридоре? – уже не вкрадчиво, а вполне деловито осведомилась Арина.

– Да откуда ж мне знать? – всплеснул руками Ренат Ильич. – Лишнего там, конечно, не шастают, но зайти вполне можно, дверей с кодовыми замками нету. Танцовщицы вряд ли, гримерки с другой стороны, а вот с кухни вполне мог кто-то заглянуть. Ну или официантки. Хотя, говорят, из зала вроде никто не отлучался, но кто их знает, вы сами выясняйте.

– Выясним, – она кивнула и зачем-то спросила. – Кстати, Ренат Ильич, а кто будет похоронами заниматься? – на самом деле Арине было наплевать, кто возьмется проводить в последний путь красавца-стриптизера, но это могло пролить свет на… черт его знает на что, но хоть на что-нибудь. Прояснить, так сказать, права и обязанности сторон. – То есть когда наши эксперты скажут, что готовы тело выдать, – уточнила она, мягко улыбнувшись. – Кому именно – выдать? Родни-то у Филиппа, насколько я понимаю, нет?

– Нет, по-моему, – нахмурился, припоминая, управляющий. – А насчет похорон мы тут, конечно, готовы… Да… Я вам в прошлый раз сказал, что у Ляли с Филиппом роман был? Ну так мы с ней на следующий день разговаривали, она как раз спрашивала, когда тело отдадут. Я ей, конечно, сказал, что мы поможем с похоронами, но она, кажется, не очень слушала. Вроде как ей все равно: и где прощание будет, и катафалк, и венки, и поминки… я ведь даже готов клуб на день закрыть! Думал, она хоть спасибо скажет, а она только в стену смотрит и кивает. Только когда я предложил кремацию – все-таки изрядно дешевле вышло бы – как будто проснулась. Губы дрожат, глаза… ох, век бы такого не видать. Вы что, говорит, пока живой был – душенька и лапочка, а как умер – готовы как бомжа какого-то сжечь? Если вам, говорит, на его похороны денег жалко, я найду, но чтоб похоронить уж по-человечески, чтоб на могилку можно было прийти, а не… она вообще как не в себе была. Плакать не плакала, а… ей-богу, глядеть жалко было.