Книга Дневник. 1873–1882. Том 2 - Дмитрий Милютин

К трем часам я возвратился из Царского в Петербург.

24 мая. Среда. Вчера после моего доклада государь поехал из Царского Села в Петербург и потому доклад по дипломатической части принял уже в вагоне, во время пути. Подъезжая к городу, он сказал нам (Гирсу и мне), что ему предстоят две неприятные задачи: навестить двух больных подагриков – князя Горчакова и князя Барятинского – и отклонить одного от намерения ехать на конгресс, а другого – от желания командовать армиями. Государь, как я потом узнал, исполнил эту тяжелую двоякую обязанность. Однако же князя Горчакова он нашел в лучшем положении, чем ожидал, хотя всё еще в постели. Старик так настойчиво доказывал необходимость личного участия его в предстоящем решении восточного вопроса, что государь должен был уступить и согласиться на назначение от России трех представителей: князя Горчакова, графа Шувалова и Убри. Этот триумвират оправдывается назначением также и от Англии трех уполномоченных: Биконсфильда, Солсбери и Одо Росселя. Наш канцлер опять встрепенулся и увлекся радужными мечтами о роли, которую он разыграет на конгрессе.

Иначе кончилось дело с князем Барятинским. Он всё утро ожидал к себе императора в полном разгаре самообольщения: готовился к приему государя, составлял в соображении своем целый план беседы о стратегии и политике. Генерал Обручев, от которого я потом и узнал эти подробности, должен был на этот раз выслушивать еще более, чем в другие дни, фантастические бредни фельдмаршала: что он скажет государю, какие даст ему советы и т. д. По словам Обручева, князь Барятинский высказывал такие странные, ультра-либеральные теории, что ему, Обручеву, даже было как то неловко слушать.

Фельдмаршал всё ждал, что по приезде в Петербург государь прикажет подать завтрак в помещение, занятое во дворце князем Барятинским, и представится удобный случай к продолжительной беседе с глазу на глаз. Но каково было разочарование: государь, позавтракав у себя в комнатах, ездил потом в разные места по городу и только около трех часов зашел к князю Барятинскому, вместо длинных политических разговоров прямо объявил фельдмаршалу, что при болезненном его положении невозможно и думать о командовании армиями, пробыл у него всего с четверть часа и уехал обратно в Царское Село.

В продолжение этого короткого посещения его величества Обручев ожидал в приемной комнате; прошло еще некоторое время; наконец он был снова приглашен фельдмаршалом, который с видом покорности судьбе объявил о результате свидания с императором. Таким образом, все продолжавшиеся так долго ежедневные совещания князя Барятинского с Обручевым и другими лицами о военных приготовлениях, о планах кампании и прочем остались без последствий; фельдмаршал намерен через несколько дней уехать обратно в свой скит, в Скерневицы, и снова погрузиться в свое безотрадное бездействие.

Князь Барятинский, имея ежедневные и продолжительные свидания с Обручевым, говорил ему, разумеется, о многом, вовсе и не касающемся военных дел. Между прочим несколько раз он заводил речь обо мне; очевидно, для того, чтобы слова его были мне переданы. Он уверял, что ссора между нами произошла просто от недоразумений, что он никогда не переменялся в отношении ко мне и крайне сожалеет о том, что с моей стороны осталось такое злопамятство. Впрочем, он говорил отчасти в таком же смысле и мне самому, когда мы случайно сошлись с ним на станции железной дороги. Князю, конечно, должно быть неприятно, что я не был ни разу у него, кроме официального визита в первый день его приезда. В виду скорого его отъезда постараюсь заехать к нему на прощание.

Сегодня, приехав в Царское Село, я был приглашен к государю вместе с Гирсом. Тут услышал я от самого государя о результате обоих его вчерашних визитов. Он объявил, что возвращается к прежнему предположению относительно распределения командования армиями в случае войны, то есть командование Юго-Западной или Средней армией будет поручено наследнику цесаревичу, а начальником его штаба будет Обручев. Затем государь прибавил: «А я предоставляю себе самому руководствовать действиями всех трех армий для связи между ними, и ты будешь у меня как начальник штаба, по званию военного министра».

Не знаю, радоваться ли или скорбеть о том, что князь Барятинский снова сошел со сцены. С ним было бы, конечно, много хлопот; но не менее неудобств и трудностей предвижу и при новой комбинации. Чем более вдумываешься в ожидающее нас в случае войны положение, тем страшнее становится перспектива и тем сильнее желаешь избегнуть войны. При настоящей обстановке война была бы гибельна для России.

Полученные вчера и сегодня телеграммы из Лондона и Константинополя не заключают в себе ничего рельефного. Солсбери объявил Бартоломею (оставшемуся во главе посольства нашего по выезде графа Шувалова), что Лейярду приказано только воздержаться от противодействия оставления турками крепостей.

В Константинополе новая перемена в личном составе правительства: едва только был назначен Мехмед-Рюшди-паша верховным визирем, и вот уже он свергнут, а на место его назначен Савфет-паша, оставшийся и министром иностранных дел. Вопрос об оставлении крепостей из-за этих беспрестанных перемен и колебаний вперед не подвигается. Ежедневно можно ожидать в Константинополе новой катастрофы.

25 мая. Четверг. Сегодня после своего доклада я, по обыкновению, присутствовал при докладе Гирса. Читали новые телеграммы о состоянии здоровья императора Вильгельма; управление государством принял временно наследный принц. Современное положение дел представляется государю в мрачном свете. Он не полагается на мирный исход конгресса и подозревает Лондонский кабинет в затаенном намерении только протянуть время, дабы лучше приготовиться к войне. На этот раз уже пришлось мне несколько успокаивать государя: если б Англия прямо вела дело к войне, то не было бы ей надобности забавляться комедией конгресса; протянуть время она могла и без конгресса; а если Англия не желает, чтобы Шумла и особенно Варна были заняты нами, то едва ли потому, что считает войну неизбежною, а просто в том расчете, что всякое усиление нашего положения на театре войны может сделать нас менее уступчивыми на конгрессе.

После доклада у государя мы с Гирсом вместе читали приготовленный бароном Жомини проект инструкции уполномоченным нашим на конгрессе. Проект этот будет обсуждаться в субботу в совещании, для которого государь намерен приехать в Петербург.

Сегодня, в отсутствие мое, приезжал ко мне с визитом фельдмаршал князь Барятинский.

26 мая. Пятница. Ездил я в Царское без доклада, но, по обыкновению, присутствовал при докладе Гирса. Турки продолжают тянуть дело. Государь в мрачном настроении, тем более что императрица заболела серьезно. Прибывшие вчера вечером послы – граф Шувалов и Убри – представлялись государю.

В час пополудни на Софийском плаце (в Царском Селе) был смотр двух прибывших с Дона вновь сформированных казачьих полков третьей очереди.

Возвратившись в Петербург, я счел долгом учтивости посетить фельдмаршала князя Барятинского. Он продержал меня часа два и столько наговорил всякой всячины, переходя с одного предмета на другой, что я устал слушать. Всеми силами старается он задобрить меня и восстановить прежние хорошие между нами отношения; рассказывал не без горечи о последнем своем свидании с государем; но главной темой его россказней, по обыкновению, были разные личности и сплетни.