Книга Горчаков. Время и служение - Виктор Лопатников

Дождливым осенним днем 1997 года по территории Свято-Троице-Сергиевой пустыни, что расположена по дороге на Петергоф, проследовала скромная похоронная процессия. У археологического раскопа, в глубине которого виднелись три старинных захоронения, монахи Пустыни Николай и Игнатий произнесли заупокойную молитву. Гроб с находящимися в нем останками после отпевания по православному канону был предан земле. Небольшая группа находившихся здесь российских дипломатов возложила цветы…

Так завершился еще один — посмертный — этап в судьбе выдающегося российского дипломата и государственного деятеля Александра Михайловича Горчакова.

В 1996 году, в ходе сопоставления архивных данных, после проведения археологических изысканий и антропологических исследований было установлено место захоронения, найдены и идентифицированы останки человека, могила которого, казалось бы, затерялась навсегда.

Сама Пустынь, исковерканная временем, от прежнего великолепия сохранила лишь внешний периметр. От сотворенных великими зодчими храмов не осталось и следа. Был целиком срыт с лица земли некрополь выдающихся людей того времени — памятник элите российского общества конца XVIII–XIX веков. (Из 567 именных захоронений оказалось возможным установить лишь три: основателя Пустыни отца Варлаама, принца Ольденбургского и архитектора Штакеншнейдера.) На месте некрополя были разбиты площадь и сквер для построений, занятий и прогулок курсантов поселенной здесь школы милиции.

А более века назад, 14 апреля 1883 года, здесь величественно возвышались храм в честь основателя Пустыни и церковь ее попечительницы — Святой Зинаиды. Пустынь отстраивали выдающиеся архитекторы — Растрелли, Боссе, Горностаев, Парланд, Штакеншнейдер. Долгие годы это место почиталось святым. Жизнь здесь шла в непрерывной молитве по упокоившимся людским душам… Пустынь была прибежищем для монахов и обездоленных верующих, а кладбище Пустыни — последним пристанищем для членов именитых российских фамилий. Здесь находились склепы потомков Суворова, Кутузова, Нарышкиных, Зубовых, Голицыных, Кочубеев, Кушелевых, Толстых, Юсуповых…[1]

В тот день 1883 года сановный Петербург, дипломатический корпус, разночинная общественность собрались на прощальной панихиде по выдающемуся человеку своего времени. Гроб с его телом был доставлен из Баден-Бадена, где и скончался находившийся там на излечении князь Горчаков.

На печальное событие можно было прочесть такие отклики: «На политическом горизонте Европы погасла звезда первой величины. Скончался канцлер Русской империи князь Александр Михайлович Горчаков, более четверти века руководивший внешней политикой России. Каково бы ни было мнение об этой политике у дипломатии и общества, покойный, во всяком случае, принадлежал к числу передовых, выдающихся личностей последнего времени. Заслуги его в деле служения отечеству — неоспоримы, дарования — несомненны. На дипломатическом поприще он обнаружил редкое умение если не управлять обстоятельствами, то справляться с ними. Как человек, он был в высшей степени симпатичен, привлекал всех своим обращением, любезностью, остроумием и почти не имел врагов даже между дипломатами государств, неприязненно расположенных к его отечеству. Россия преклонялась перед своим канцлером и его «русской политикой»; Австрия осыпала его похвалами, канцлер соседней империи называл его своим другом, хотя не совсем по-дружески отнесся к нему на Берлинском конгрессе; Франция отзывалась о нем с полным сочувствием; Италия прислала ему знаки высшей степени своих орденов, даваемых в редких случаях; Испания сделала его грандом первой степени; Англия, от имени органа большинства образованного мнения, газеты «Тайме», заявила, что смерть князя Горчакова образует в среде интеллектуальных интересов «брешь, подобную той, которую нанесло бы нашим привязанностям удаление друга»…

Князь Горчаков был крупным явлением в общеевропейской жизни — в этом не может быть никакого сомнения. У нас из всех министров прошлого царствования он пользовался большим расположением не только интеллигентного общества, но и простого русского люда, а любовь народная не падает на людей недостойных, и никакой высокий пост, никакое заигрывание с популярностью не заставляет уважать человека, пренебрегающего общественным мнением»[2].

Казалось бы, эти строки некролога — залог долгой и благодарной памяти потомков.

Но история иначе распорядилась как посмертной судьбой Горчакова, так и его наследием. Могила его, как и усыпальницы нескольких поколений известных русских родов, как и храмы, у подножия которых совершались захоронения, была разорена. Надгробные памятники вырывались из земли вместе с прахом умерших. Изучение обломков в ходе проведенных недавно раскопок так и не позволило достоверно установить, какие из них были фрагментами разрушенных соборов, а какие — фамильных склепов. По сути, то были камни, разбросанные ушедшими людьми из ушедшего времени. Пришла, однако, пора собирать их.

Дорога забвения для канцлера Горчакова началась уже на склоне его жизни, когда молодые и энергичные соратники по Комитету министров стали оттеснять престарелого, авторитетного политика от участия в важнейших государственных делах. В ход пускались не конкретные претензии, но обвинения в старческой немощи и издержках преклонного возраста. Истинная же причина крылась в другом. Вдохновленные первыми результатами реформ, ура-патриоты, ведомые наследником престола, стали двигать Россию на тропу войны, вопреки возражениям Горчакова и некоторых других политиков. В итоге не готовую к полномасштабной войне Россию втянули в кровопролитную Балканскую кампанию (1877–1878). Предприятие это повлекло невероятные жертвы. Россия находилась на пределе сил, и лишь чудом военная кампания завершилась победой.

Череда победных парадов и наград, лавры царя-освободителя Александра II затенили огромные материальные издержки, понесенные российским государством вдали от собственных границ. Берлинский конгресс (1878) усилиями коалиции западных держав свел к минимуму политические итоги этой эпопеи. Горчаков, желая оградить российский престол от ненужной хулы, взял на себя ответственность за такой политический итог.