Книга Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба» - Василий Звягинцев

Но если «первый среди равных» желает обозначить встречу таким именно образом – кто же будет возражать? Даже интересно, каким образом он, в конце концов, перейдёт к сути дела.

Часа полтора прошло в общих разговорах, касающихся не столько настоящего, как прошлого. От воспоминаний о лыжных походах по Кольскому полуострову и сплавах на катамаранах по алтайским рекам до споров, кто и где именно сыграл «девятерную без трёх».

Даже ужин Президент распорядился подать в старых традициях. Никаких изысков, исключительно то, что было доступно, пусть чисто теоретически, в студенческие годы.

И только когда совсем потемнел небосвод над кронами мачтовых сосен, заметно раскачиваемых западным, сулящим дождь ветром, хозяин застолья, добившись нужного, по его мнению, настроения компании, заговорил о главном.

Его рассказ, разумеется, произвёл впечатление на собравшихся. Все они люди эрудированные, независимо от образования, у кого гуманитарного, у кого технического, были, что называется, «книжными мальчиками», то есть как научились читать в пять-шесть лет, так и до сих пор читали всё, что казалось интересным или заслуживало внимания с точки зрения своих референтных групп. Знатоки фантастики немедленно начали вспоминать названия произведений и фамилии авторов, за последние полвека так или иначе затрагивавших подобную тему. При этом, как и предполагал Президент, в правдивости его слов никто не усомнился. Не принято было в их кругу путать розыгрыши с серьёзными делами. Что допустимо в студенческих компаниях, никак не уместно на нынешнем уровне. Сколь бы свободомыслящими, без лишнего пиетета относящимися к феномену «высшей государственной власти» личностями ни были здесь присутствующие, степень ответственности своего друга за каждое сказанное слово они представляли вполне.

Некоторый момент ошеломлённости и даже растерянности, безусловно, присутствовал. Так любой образованный человек с детских лет вполне разделяет идею Джордано Бруно о множественности обитаемых миров, но наверняка испытает вполне понятный культурошок при личной встрече с инопланетянами. Только в фантастических романах эта встреча обычно переносится героями легче, чем можно вообразить «на почве строгого реализма».

Впрочем, скорее всего, рассуждения о «культуро-» или «футурошоке» можно отнести к разряду очередного интеллигентского алармизма, поскольку весь опыт человечества свидетельствует, что психика хомо сапиенс пластична почти до бесконечности. Ни одно доныне известное техническое изобретение, ни один социальный катаклизм не производили слишком уж сильного впечатления на отдельных личностей и уж тем более на социумы. Хоть изобретение пулемёта или аэроплана, хоть революция масштаба французской или февральской/октябрьской воспринимались подавляющим большинством современников достаточно адекватно, нередко – просто безразлично. Можно сказать – мечты о невероятном вызывали более сильные эмоции, чем их реализация.

Вот и сейчас, после краткого момента осмысления услышанного, сопровождавшегося всеми положенными в подобном случае реакциями, а затем и уточняющими вопросами, отражающими степень заинтересованности каждого теми или иными аспектами ситуации, разговор перешёл в конструктивное русло.

Техническая сторона вопроса единогласно была выведена за скобки. За недостатком достоверных сведений обсуждать тут было нечего. Имеет здесь место факт внепространственного канала связи, «прокола римановой складки» или чего-то другого – никакой разницы. Точно так же, как абсолютно неважно, каким образом функционирует ноутбук – устройство гораздо более непредставимое с точки зрения середины XX века, когда уже появились ЭВМ размером с железнодорожный вагон.

– Таким образом, что же мы имеем? – спросил руководитель аналитического управления администрации, доктор философии, защитивший диссертацию в тридцать пять лет – в те годы, когда практического смысла в этом было не больше, чем в коллекционировании бабочек. – Некие гении изобрели устройство, дающее реальную возможность абсолютной власти над миром, – слово «абсолютной» он по профессорской привычке отчётливо выделил интонацией. – И вместо того чтобы использовать его так, как предпочло бы девяносто процентов «разумных людей», они начали с попытки заставить тебя «должным образом исполнять свои обязанности»? Нонсенс!

– А себя ты относишь к девяноста процентам или?.. – спросил Президент. Ему вдруг стало удивительно легко на душе. Будто бы вот, как в те времена, когда приходилось подрабатывать на станции разгрузкой вагонов: сбросил очередной мешок, и можно посидеть, перекурить в тени пакгауза.

– О присутствующих пока не будем, – возразил Философ. – Мы говорим о наиболее общих законах…

– Бытия и мышления, – продолжил Журналист. Удобно вытянулся в кресле, повертел перед глазами пузатым бокалом с ароматным, медового оттенка хересом. – Генерал Корнилов, помнится, вопреки этим самым законам отправился в ледяную степь с винтовкой и вещмешком сухарей и патронов. Россию спасать. А мог бы и чем попроще заняться…

– Твои взгляды мы знаем, но сейчас несколько другой момент…

– Брэк, – пресёк готовый затеяться спор Президент. – Хоть и брэйнсторминг[32]у нас, но не до такой же степени. Продолжай, – предложил он Философу.

– Чего тут особенно продолжать? Если девяносто процентов людей немедленно занялись бы личным обогащением, а не… То априори можно считать, что вероятность, будто твои «Александр» и «Сильвия» руководствуются «возвышенной идеей», в любом случае не может превышать десяти процентов.

– Вероятность того, что средний выпускник очень средней школы понял всё, чему его учили, а тем более умеет применять полученные знания на практике, тоже не превышает десяти процентов, – то ли согласился, то ли возразил Юрист, исполнявший при Президенте роль «адвоката дьявола», то есть рассматривавший проект любого документа, готовящегося в президентской администрации с точки зрения – в чём его возможный вред, отнюдь не польза.

– Значит, ты считаешь, что этим «персонам» следует верить?

– Не имею достаточных оснований. Послушаем, что наш «товарищ крот» скажет.

Эти слова относились к самому молодому из всех, работавшему на малозаметной, хотя и генеральской должности, но позволявшей быть в курсе всех, даже сверхсекретных, документов, проходивших через внешние и внутренние компьютерные сети МГБ, МВД и ряда учреждений подобного типа.

– Во всём, что касается моей сферы ответственности – верить стоит почти безусловно. Я внимательно слушал и вспоминал. Очень многие ранее непонятные факты теперь выстраиваются оригинальным, удивительно непротиворечивым образом. В том числе касающиеся так называемой «Чёрной метки».

– Что же ты раньше мне не говорил? – с долей обиды в голосе спросил Президент.

– А о чём? Мало ли легенд, слухов, намёков всегда ходит в наших специфических сообществах? Конспирология, братцы, это дело такое… Любое непонятное событие «простецы» склонны толковать самым невероятным и в то же время убедительным (для себя и подобных) образом. И что ж, твоё высочайшее внимание на каждый чих обращать? Сейчас другое дело, раз уже всё случилось, можно вплотную заняться анализом «теории невероятности»…