Книга Царствование императора Николая II - Сергей Ольденбург

* * *

1915 г. дал союзникам тяжелые разочарования: застой на западе, германское продвижение на востоке, завоевание Сербии. Но ни в одной из стран согласия не наблюдалось склонности заключить мир. Не было в этом отношении никаких колебаний и у государя. Не проявляли наклонности к миру и думские оппозиционные круги. Наоборот, блок все время заподазривал власть и правых в желании заключить сепаратный мир. Слухи об этом проникли и в западную печать. Revue de France утверждала в конце 1915 г., будто И. Г. Щегловитов, Н. А. Маклаков и другие правые «интригуют» в пользу прекращения войны. Это сообщение было решительно опровергнуто. Но представление о каких-то «реакционерах», стремящихся к сепаратному миру, стало, по-видимому, одним из шаблонов союзной пропаганды. Тут, быть может, был известный психологический расчет: толками о кознях «реакционеров» союзники думали вызвать в левых и либеральных кругах отталкивание от мысли о возможности мира. Такой прием, поскольку этим слухам начинали верить, извращал перспективу и приводил к тому, что действительную опасность слева замалчивали и игнорировали.

В широких массах, особенно рабочих, идея мира – «Циммервальдского» мира – действительно пускала все более глубокие корни. Когда еще в сентябре 1915 г. должны были происходить в Петербурге выборы делегатов рабочей группы Военно-промышленного комитета (от заводов с 219 000 рабочих), большинство неожиданно получила партия социал-демократов большевиков; собрание выборщиков (27.IX) вообще отказалось выбирать делегатов и приняло резолюцию, в которой говорилось: «Лозунг защиты отечества и его разновидности – защиты свободы, культуры, национальных интересов, прав, морали и т. д… есть лишь прикрытие хищнических притязаний правящих классов и приманка, при помощи которой рабочий превращается в слепое орудие их империалистических интересов…»

Только на два месяца позже (29.XI), при помощи сочетания репрессий и отбора выборщиков удалось добиться избрания делегатов рабочей группы, причем члены ее, чувствуя непрочность своего положения в рабочей среде, старались загладить свое отношение к войне решительным отстаиванием крайних экономических требований рабочих и усиленными нападками на власть. Так, руководитель группы К. А. Гвоздев говорил (на собрании 29.XI.1915), что единение необходимо «для борьбы с нападающей Германией и для борьбы с нашим страшным внутренним врагом – самодержавным строем. Для достижения этих двух целей необходимо деятельное участие в работах Военно-промышленного Комитета…».

Циммервальдские настроения распространялись и в студенческой среде. Значительная часть студентов ушла на войну добровольцами; те, кто остались, были настроены иначе. Когда был объявлен призыв студентов в действующую армию, то (в начале 1916 г.) во многих учебных заведениях были митинги протеста, на которых ораторы заявляли, что если они и пойдут в армию, то исключительно с целью революционной пропаганды.

В декабре 1915 г. начал выходить журнал «Летопись» под редакцией Максима Горького. В нем, как и в других левых журналах, сквозь цензурные преграды определенно пробивалась «циммервальдская» тенденция. Не имея возможности открыто нападать на власть, левые публицисты изощряли свою иронию за счет деятелей блока и тех социалистов, которые продолжали отстаивать лозунг «война до победного конца».

В обывательской массе – но отчасти и в армии – начинало проявляться недовольство союзниками. Возникла весьма популярная формула: «Англия и Франция решили воевать до последнего русского солдата». Генерал Нокс отмечает в то же время, что не кто иной, как генерал Лебедев, генерал-квартирмейстер Западного фронта, говорил ему самому (в октябре 1915 г.): «История отнесется с презрением к англичанам и французам, которые месяц за месяцем сидят, точно кролики, в своих норах, оставляя на России всю тяжесть войны».

Подобное ощущение, только в противоположном смысле, видимо, было и у французов: в декабре 1915 г. генерал Жоффр говорил генералу Жилинскому: «Войну ведет только одна Франция, остальные только просят у нее содействия».[235]

Осенью 1915 г. в царскую Ставку прибыл известный французский политический деятель Поль Думер, впоследствии президент республики; он настаивал на том, чтобы Россия присылала на Западный фронт по 40 000 человек в месяц; их доставку и вооружение союзники брали на себя. («Помогите нам, чем вы богаты, помогите нам людьми», – говорил впоследствии А. И. Шингареву французский министр финансов Рибо.)

Государь отклонил посылку крупных войсковых частей и согласился только отправить во Францию «символические» отряды – первая партия была намечена в 8000 человек. Такой жест подчеркивал солидарность союзников, не ослабляя в то же время многострадальный Восточный фронт.

В начале 1916 г. перед государем стоял вопрос: какой политики держаться в отношении Государственной думы? Положение власти было несравненно крепче, чем осенью. Она могла, не рискуя крупными осложнениями, отложить созыв Государственной думы до окончания войны (в Австрии, например, рейхстаг так и не собирался с 1914 по 1917 г.). Чрезвычайные обстоятельства небывалой по своим размерам войны оправдывали бы такое отступление от обычных законных норм. Срок полномочий Четвертой думы истекал через полтора года; данный состав в таком случае мог бы уже и не собираться более; а исход выборов в новую Думу зависел бы всецело от исхода войны.

Но государь не был склонен к такому решению. Он предпочитал средний путь. Считая исключенной передачу власти в руки думского большинства – которое он, в полном согласии с оценкой «общества» в известной записке П. Н. Дурново, вообще не считал реальной силой, способной оказать поддержку правительству, – государь в то же время не хотел обострять положения, создавать новые поводы для агитации в стране. Кампания «общественных кругов» была направлена в первую очередь против И. Л. Горемыкина. («Если старец придет – нельзя ручаться за спокойствие», – говорил А. И. Шингарев в бюро блока.) Сам Горемыкин полагал, что думскую сессию – если она вообще состоится – надо свести к нескольким дням и ограничить рассмотрением бюджета. Государь, наоборот, решил сделать шаг навстречу Думе и, не меняя политики по существу, «сгладить острые углы».

20 января 1916 г. И. Л. Горемыкин был уволен в отставку – с теплым благодарственным рескриптом и пожалованием ранга «особы I класса». Его преемником был назначен Б. В. Штюрмер, член правой группы Государственного совета. Менее определенный в своих воззрениях, в то же время готовый всецело подчиниться указаниям государя, человек культурный и обходительный, Б. В. Штюрмер первым делом заявил о своем благожелательном отношении к Государственной думе и к «общественным организациям», о готовности считаться с их «приемами, навыками и традициями». Было объявлено, что Дума соберется в начале февраля и будет заседать, сколько сама сочтет нужным.

Смена премьера, несомненно, разрядила напряженную атмосферу и привела в замешательство руководителей блока. На заседании бюро (28.I) большинство высказалось за возможность сотрудничества. Увольнение Горемыкина рассматривалось как победа Государственной думы: «Будет протянута рука – будем совместно работать» (член Государственного совета Меллер-Закомельский). «На первое время будет легче вести переговоры, чем с Горемыкиным» (С. И. Шидловский). «Нельзя в первый день сказать, что правительству не верим. Раз Горемыкина нет – нельзя» (В. А. Маклаков). П. Н. Милюков предлагал выждать, уживется или не уживется новый премьер с Думой, а В. В. Шульгин заключал: «Мы должны быть мягче Штюрмера…»