Книга Пришельцы ниоткуда - Франсис Карсак

Другие, несмотря на их черную кожу, тем не менее тоже были людьми, или почти людьми. Некоторые антропологи даже утверждали, что меланцы (это означало «черные», хотя сами они называли себя афрэнами) наверняка пришли с той же планеты, что и вайты, из некоего мифического мира под названием Эрсс, Терра или Земля, как говорилось в легендах. Большинство документов, касавшихся корней человечества, были утрачены двенадцать тысяч лет тому назад, когда солнце Мадиссы взорвалось, превратившись в новую звезду. Выжившие разлетелись кто куда в поисках гостеприимных земель и в течение десяти столетий, порой даже больше, жили изолированно, восстанавливая цивилизацию, зачастую в тяжелых условиях, прежде чем задумались о том, чтобы восстановить узы, соединяющие представителей их расы, через бескрайние межзвездные пространства. Работа по воссоединению оказалась настолько длительной, что Федерация образовалась лишь четыре тысячи шестьсот лет тому назад.

Теперь она простиралась примерно на семь тысяч световых лет в диаметре – объединение, пусть и не очень прочное, самых разных, но обязательно населенных вайтами миров. Разумеется, физические пропорции, цвет волос и глаз (ах, эти блондиночки с Ванира, с зелеными, как Орокское море, глазами!), оттенки кожи менялись, но все были светлолицыми. Антропологи утверждали, что среди беженцев с Мадиссы встречались темнокожие, но если и так, они растворились в основной массе, их гены настолько разбавились, что уже не могли оказать никакого влияния.

В 4005 году Федерации «Прекрасная Лия», звездолет, исследовавший пространство, повстречал на Тари, небольшой, малоинтересной планете, аналогичную экспедицию меланцев. Сначала встреча была мирной. Несмотря на черную кожу и крупный нос, меланцы выглядели почти людьми. Но вдруг что-то пошло не так. Какая стычка пьяных матросов, какой ничтожный, пустой конфликт привел к войне? «Прекрасная Лия» была не боевым звездолетом (которых у нас тогда насчитывалось совсем мало), но исследовательским судном. Когда она вернулась в свой порт, Армор, никто из выживших членов команды не смог точно сказать, с чего все началось. В последующие месяцы бесследно исчезло с полдюжины наших звездолетов, что вызвало ответные меры. Теперь каждая из планет тратила огромные средства на боевой флот, постоянно крейсировавший вокруг нее. После истребления планеты Блондор нейтронной бомбой, когда за одну ночь погибло три миллиарда человек, никто не хотел рисковать.

О! Вайты не сидели сложа руки: два меланских мирка повторили судьбу Блондора, прежде чем черные применили ту же тактику для защиты своих планет. С тех пор обе стороны применяли только дистанционно управляемые водородные бомбы (нейтронные нужно было собирать на месте), относительно безобидные: тихую ночь прорезал невыносимый свет, огромный гриб смерти поднимался через атмосферу. Но гораздо чаще происходили «встречи» флотилий, сопровождавшиеся выбросом торпед и стремительным отходом в Пространство II. «Слава Создателю, – подумал Вариг, – что еще не изобрели способ перенести войну туда».

Кроме того, обе стороны совершали налеты на плохо охраняемые небольшие планеты, но водородных бомб при этом не сбрасывали, целью были разграбление планеты и захват пленных. Этим занимались Космические братья, в смешанные отряды которых входили обычные пираты, искатели выгоды (некоторые нападали даже на вайтские аванпосты), корсары, действовавшие на основе хартии Федерации, и молодые смельчаки, вылетавшие на старых, вооруженных кое-как звездолетах и зачастую исчезавшие навсегда.

Вариг пожал плечами. Он был из этих последних, но преуспел. Теперь у него имелся «Отважный», и удача все еще сопровождала его. Несколько успешных и глубоких рейдов в меланское пространство создали ему репутацию человека смелого, но здравомыслящего, тщательно готовящего свои операции и не рискующего понапрасну жизнью людей. Это позволило ему составить надежный и фанатично преданный ему экипаж из числа Космических Братьев, а затем получить задание, которое он и выполнял сейчас.

Почему он согласился? На большую выгоду рассчитывать не приходилось, кроме, быть может, славы, но в сорок пять лет слава уже не интересовала его. Он начинал уставать от приключений (Ох, Мойя! Длинноногая Мойя, цветок моей юности, почему ты предпочла мне Йони?). А может, надеялся в душе, что сможет поспособствовать объединенным усилиям, направленным на возможно более скорое завершение войны. Партия мира, приобретавшая все больше и больше сторонников в Федере, их столице, наконец вытащила из рукава свой главный козырь – доклад Фельсиема. Фельсием, профессор университета, был одним из тех, кто страстно искал корни человечества. Все биологи, да и археологи, сходились в том, что ни на одной из планет Федерации человек эволюционировать не мог. Единственные археологические артефакты, относящиеся к более раннему периоду, чем сохранившиеся письменные документы, имелись на Нере, и происходили от исчезнувшего туземного племени, члены которого совсем не походили на людей. Фельсием всю свою жизнь анализировал легенды, копался в архивах и пришел к выводу, что первичная планета должна располагаться вне нынешних границ Федерации, в направлении края галактики и, вероятно, в секторе созвездия Букета. Но, хотя он собрал больше документов, чем любой другой антрополог, хотя он имел в своем распоряжении бесчисленные компьютеры Федеры, его аргументы не возобладали над всеобщим убеждением. Год спустя ему улыбнулась удача. Безвестный музей Тоналы, небольшого городка третьестепенной планеты, после смерти старого капитана Яна Мельрона получил разнородную коллекцию, собранную им за долгие годы космических странствий. В нее входила металлическая пластина, за тысячу лет изъеденная коррозией под воздействием излучений и космической пыли, которые она принимала на себя, находясь в небольшом примитивном аппарате, оставленном в вакууме[16]. На пластине были выбиты силуэты мужчины и женщины, все еще вполне узнаваемые, и другие знаки. Хранитель музея тотчас же вспомнил о Фельсиеме и выслал ему копию. Вскрыв сверток, Фельсием испустил радостный вопль и бросился к видеофону. По приказу федеральных властей хранитель музея Тоналы вынужден был отправить в столицу оригинальную пластину, получив взамен с полдюжины статуй Джона Керемора, знаменитого скульптора XXX века.

Университетская лаборатория определения возраста физическими методами дала ответ довольно быстро: пластине как минимум двенадцать с половиной тысяч лет, быть может, тринадцать тысяч. Стало быть, она существовала еще до мадисского катаклизма! И нанесенные на ней координаты, которые настойчиво пытались расшифровать компьютеры, могли быть координатами первичной планеты!

Но колесики административной машины крутятся тем медленнее, чем их больше. Партия мира делала все что могла: отыскав материнскую планету, возможно, удалось бы доказать, что меланцы и вайты имеют общее происхождение. И если бы оказалось, что они действительно росли под одним и тем же небом, следовало бы как можно скорее остановить эту братоубийственную войну, так как рухнул бы главный довод ее сторонников – что меланцы отличны от вайтов по существу, что это непостижимые чудовища. Но в министерстве астронавтики, разумеется, заправляли отнюдь не сторонники мира. Тогда Фельсием подумал о Роне Вариге.