Книга Правитель империи - Олесь Бенюх

Джерри оттаивал, успокаивался. Правда, ненадолго…

Джекки была рада, что Рейчел с Джерри-младшим гостят у не. Она так устала от потрясших ее переживаний, связанных с ужасной смертью Джона, его пышными, печальными похоронами. Ей так хотелось отдохновения, покоя. Но пресса и телевидение не оставляли ее ни на минуту. Когда охота за ней стала вовсе невмоготу, она улетела во Флориду. И позвала с собой Рейчел. Жена Парсела импонировала вдове Кеннеди своей тонкостью, тактом, мягкостью.

Днем они вместе много гуляли по парку. Вместе возились с Джерри-младшим, и обеим эта возня доставляла огромное наслаждение. Джекки забывала о своем горе, радовалась первым шагам новой жизни — чужой, но такой симпатичной, такой бесконечно симпатичной. Вечерами они подолгу сидели вместе, молчали. Джекки с увлечением шила забавные одежды для Джерри-младшего. Рейчел запоем читала.

Она страстно скучала по Джерри и безумно стеснялась этого чувства. Оно появилось вскоре после рождения ребенка и удивило ее своей силой. Целомудренная, стеснительная, она жаждала близости Джерри, и самое ужасное для нее заключалось в том, что он быстро разгадал эту ее маленькую тайну. Бывало по телефону он скажет ей одно из самых интимных. самых пустячно-трогательных слов, понятных только им двоим, и она мгновенно зардеется, станет мило заикаться и почти тут же прервет разговор. Мужчин, которые хоть раз проявили к ней интерес как к женщине, она вспоминала тайком. При этом шептала с улыбкой: «Ах ты, паршивец! Ах ты, Синяя Борода!».

Особенно в мыслях своих Рейчел жалела Дайлинга и Маркетти. Роберта она помнила по встрече в Дели. Какой он был тогда обворожительно прелестный. И какой отчаянно смелый и нахальный. Тот, кого они с Джерри увидели здесь, в клинике для душевнобольных, был не Роберт. Это был страшный призрак, немой и несчастный. Дик нравился ей своей молодостью, красотой. Той картинной красотой, которую она ставила превыше всего, будучи девчонкой. И которая перестала будоражить желание после того, как она узнала Джерри. И все же ей нравились легкие, вкрадчивые ухаживания Дика. Они волновали ее. как волнует человека интимная сценка внезапно увиденной в окне чужой жизни. Чужой. Какой неподдельный ужас овладел ею, когда однажды за завтраком Джерри мимоходом сообщил ей: «Ты, разумеется, помнишь Дика Маркетти?». «Ну, разумеется». «Так вот, он покончил вчера жизнь самоубийством, бедный малый», — Джерри вздохнул, побарабанил пальцами по столу. «Как?! Я же видела его всего лишь дней пять назад! — вскричала Рейчел. — Он был весел. Здоров. Во всяком случае — в своем уме». «Разве мы знаем, что с нами будет через минуту, через час, завтра?». «Как это случилось? — Рейчел прижала руки к груди, смотрела на Парсела широко раскрытыми от потрясения и страха глазами. — Такой молодой, такой славный парень». «Выбросился с семьдесят пятого этажа, — спокойно и внятно ответил Джерри. Ему не нравилась чересчур бурная реакция жены на известие о смерти итальянца. Слава Богу, хоть в обморок не упала. — Скорее всего, наркотиков наглотался». Рейчел заплакала. «Он мне жизнь спас, неужели ты не помнишь? говорила она сквозь всхлипывания. — И он был такой мо-ло-дой!». «Я великолепно все помню, — успокаивая жену, Джерри гладил ее по волосам. Мне, конечно, его очень, очень жаль. Я уже распорядился, чтобы похороны были организованы по первому классу за наш счет». «Он совсем не был похож на самоубийцу, — продолжала плакать Рейчел. — такой веселый, такой общительный!». Джерри ничего больше не ответил. Подумал неодобрительно: «Чересчур веселый и чересчур общительный, видит Бог. А что жизнь спас — так это было придумано мозговым трестом ЦРУ…».

В тот страшный вечер Рейчел захотелось одной побродить по саду. Она решила пройти тем же маршрутом, которым не так давно они прогуливались с Джерри. Глаза ее быстро привыкли к сгустившимся сумеркам, и она не спеша шла вдоль пальмовой аллеи, вдоль живой изгороди из розовых кустов, вдоль берега озера, в котором живет «хозяин» — огромный аллигатор по прозвищу Мишель-лакомка. Внезапно от одной из пальм отделилась высокая фигура, закутанная в темный плащ. Вздрогнув, Рейчел остановилась. Когда фигура приблизилась к ней, Рейчел разглядела, что на лице у нее была маска с прорезями для глаз и рта.

— Кто вы? — слабо вскрикнула Рейчел, пятясь прочь от незнакомца.

— Не бойтесь меня, миссис Парсел, — проговорил он, стараясь ее успокоить.

— Откуда вы знаете мое имя?

— Я приехал специально, чтобы встретить вас и передать вам в руки письмо, — сказал незнакомец, оставив без ответа ее вопрос. — Очень важное письмо, миссис Парсел.

С этими словами он протянул ей конверт, который Рейчел машинально взяла обеими руками.

— Но кто вы? И зачем такая таинственность? Письмо можно было бы послать по почте.

— Меня зовут Агриппа. Мое имя ничего вам не скажет. Однако если вы не хотите стать убийцей, если вы не желаете мне смерти, вы никогда не произнесете моего имени вслух, — человек тихо кашлянул, плотнее закутался в свои одежды. Усмехнулся, с горечью закончил: — Что же касается почты, то здесь вы глубоко заблуждаетесь, миссис Парсел. Ваши письма не только читаются, с них снимаются в обязательном порядке копии.

— Что вы такое говорите? — возмутилась Рейчел. — Кто посмеет сделать это? Наконец, если бы это и было так, я заметила бы.

— Оставайтесь при своем мнении, — невозмутимо заметил незнакомец. Впрочем, может быть, оно изменится по прочтении этого письма. Прощайте, мое время истекло.

Рейчел хотела спросить, нужен ли ее ответ. Но она не усела этого сделать. Человек исчез еще более внезапно, чем появился. Она вернулась в дом и тотчас направилась к спальне Джекки, намереваясь рассказать ей о странной встрече и вместе посмеяться над таинственным посланием. Но у самой двери вдруг передумала и, уединившись в маленькой гостиной первого этажа, вскрыла тщательно заклеенный прозрачной лентой конверт. В нем оказался белый листок, исписанный незнакомым, мелким почерком. Рейчел включила — в дополнение к люстре — торшер и стала читать:

«Уважаемая миссис Парсел!

Вы никогда меня не видели и не слышали о моем существовании. Тем не менее считаю своим долгом обратиться к вам с этим письмом. Мое имя — Чарльз Хиккери Амадео Гаргант Рольф Лайон-старший. В Гарлеме, да и в других районах Нью-Йорка меня хорошо знают под кличкой Бубновый Король. У меня свой обширный, устойчивый бизнес и репутация респектабельного дельца и надежного партнера. Вот уже в течение многих лет я являюсь — пусть малюсеньким, пусть крохотным, пусть ничтожным — но партнером вашего мужа, мистера Джерри Парсела по целому ряду предприятий. В общем, это все хороший, достойный бизнес: тайные публичные и игорные дома, наркотики, „живой товар“. На чисто деловую сторону сотрудничества жаловаться грех. Мистер Парсел — тоже надежный партнер. Но я имел глупость смешать бизнес с политикой. И вот результат — мой врач говорит, что жить мне осталось от силы двенадцать-четырнадцать часов.

Вы можете сказать, что все это — мое личное дело. И вы будете правы. Поэтому перейду к сути. А она заключается вот в чем:

1. Вы, конечно, знаете мистера Роберта Дайлинга, бывшего друга Парсела, а ныне — сумасшедшего, находящегося в частной клинике „Тихие розы“. С ума он сошел в результате того, что был свидетелем, как трое в масках поочередно насиловали его жену, мать его будущего ребенка, Лауру. Это были мои парни, которым я поручил провернуть эту малоприятную операцию — по личной просьбе мистера Джерри Парсела. Он, конечно, не раскрывал мне причин своей мести. Но я случайно и вполне достоверно узнал, что Парсел попросил Дайлинга одолжить ему Лауру на ночь. Дайлинг отказался. За это и был наказан.