Книга Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес

Какое-то время люди колебались, но потом бросились к рампе в последней попытке что-то понять. Тимми и Белинда снова оказались первыми, причем Белинда раньше всех взобралась на сцену, но споткнулась и упала на четвереньки прямо на горку опилок, высыпавшихся из Угрюмого Десмонда. Тимми направил луч фонарика вниз. Рядом с опилками на досках образовалась лужа, а длинное платье Белинды испачкала кровь.

Вновь донесся звук сорвавшейся сверху капли, пустившей круги по луже у их ног. Лучи фонариков устремились к потолку, заметались в темном пространстве среди нагромождения балок, переходных мостков и креплений для декораций. Показалась плюшевая собака, затем две другие, но Угрюмого Десмонда там уже не было. Кто-то из-за кулис крикнул остальным, что нашел его на полу. Жестоко выпотрошенный плюшевый покров мгновенно озарился светом десятка фонариков, но так же быстро пропал в темноте, когда лучи опять направили вверх. Осознание жуткой реальности одновременно пронзило всех. Десмонда не случайно сдернули с мясницкого крюка. Рядом с тремя висевшими в петлях плюшевыми игрушками теперь располагалось что-то более громоздкое, тяжелое и темное. После очередных нерешительных метаний света один из лучей уперся в нечто, обряженное в одежды из черной ткани.

Всеобщее смятение нарушил голос Уинтера, просившего помочь ему развязать и придержать веревку. К нему устремился Детлепс; рядом сразу оказался Уэдж. Темная масса наверху дрогнула и стала постепенно опускаться. Колесо блока отчаянно скрипело, словно катафалк в кошмарном сне.

Тело легло на доски сцены. Тимми бросился к нему, но тут же отпрянул, словно отброшенный сильным ударом.

Перед ними, проколотая крюком мясника и обряженная в мужской костюм, валялась на полу мертвая свинья средней черной породы.

Часть III

Аббатство Шун

1

– Крупная и с толстым слоем жира.

Англия, как неутомимая и неистощимая на сюрпризы хозяйка, снова задвинула сумрак в дальний угол и осветила все вокруг солнечным светом. Словно зевая и потягиваясь в своих прозрачных одеждах, она мелькала перед лицом самого Времени. Сменялись пейзажи, показалось здание Общества трезвости в Пигге, скрещение автомобильных магистралей, узкие тропинки, шедшие через неогороженные пастбища, на которых пасся скорее тощий, нежели жирный, домашний скот. И Время, эта казалось бы вечная и все повидавшая сущность, никогда прежде не лицезрело именно такого сочетания света и теней, таких очертаний стелющегося над землей тумана, какие Англия показала этим ноябрьским утром.

– Крупная, с толстым слоем жира и волосатой спиной, – повторил мистер Элиот.

Огромная машина между тем пожирала милю за милей.

– Климат, – сказал сидевший на заднем сиденье Уинтер, и его слова воспринимались как апология профессии археолога, – все дело в климате. Уэдж предложил мне написать книгу. Я ответил, что если захочу самовыразиться в творчестве, то скорее выберу живопись. К сожалению, климат мешает развитию пластических форм искусства в нашей стране. – Он критическим взглядом окинул проносившийся мимо пейзаж. – Нужно быть эскимосом, чтобы заниматься той же скульптурой.

– Право жаль, что курчавошерстный керли[111] так тяжел в кости.

– Эскимосом? – переспросил Эплби, но не потому, что хотел и дальше выслушивать рассуждения Уинтера. Просто надо было хоть как-то реагировать, чтобы поддержать разговор. Мысли же его сосредоточились совсем на другом.

– Да, эскимосом, – повторил Уинтер. – Чтобы жить посреди этой нескончаемой белизны, которая может служить символом вечности. На том же Лабрадоре ты способен создать великое произведение в камне. Да что там – они незримо существуют там сами по себе. В виде творений природы. Разве это возможно здесь?

Он презрительным жестом указал на невзрачные поля, покрытые еще не растаявшим вчерашним снегом.

– Мне не терпится поскорее увидеть Тамуорт, – сказал мистер Элиот. – И, естественно, взглянуть на великую коллекцию.

– Превосходное искусство способно существовать за полярным кругом, как расцвело оно в своих потрясающих образцах по всему Средиземноморью. Художник может быть эскимосом, может быть Тицианом или… – Он на мгновение задумался – …тем же Ренуаром. Но здесь ничто подобное невозможно. В этой стране туманов с ее приглушенными и совершенно неуловимыми красками. – Он снова указал рукой за окно машины.

Мистер Элиот развернулся на своем сиденье, расположенном рядом с Патришией, которая вела автомобиль. Казалось, упоминание о Ренуаре заставило его ненадолго сменить тему своих размышлений.

– Очень надеюсь, – сказал он, – что Руперт приедет вместе с остальными. Мне бы особенно хотелось, чтобы на аббатство взглянул именно он.

После чего сделал паузу и оседлал любимого конька.

– Искусство искусством, но, думаю, вы согласитесь, что мало найдется более интересных тем для обсуждения, чем свиньи. Вот где заключена плоть Рубенса, если иметь в виду ее примитивное восприятие, живое движение, без которого любое искусство пусто и лишено смысла.

Эплби молчал, вспоминая и реконструируя события ночи. Авантюра была спланирована и осуществлена достаточно простыми методами. В Раст-Холл проведены две независимые телефонные линии. И шутник позвонил с одного телефона на другой. Трубку снял слуга. Злоумышленник попросил разрешения переговорить с сэром Арчибальдом Элиотом, а когда Арчи ответил, заявил, что мистер Элиот должен немедленно прибыть в дом мистера Ласлета, расположенный по другую сторону парка. Якобы случилось серьезное происшествие, Ласлет находился при смерти и желал, чтобы мировой судья, а эту выборную должность занимал в округе Элиот, заверил спешно составленное им завещание. Арчи разыскал кузена, который сразу же отправился в путь в сопровождении Эплби, что казалось далеко не лишней мерой безопасности. Арчи должен был передать гостям извинения хозяина, но сразу после расставания с кузеном получил тяжелый удар по голове. Затем шутник последовал за мистером Элиотом и Эплби, быстро изобразив на снегу рядом с домом следы жестокой схватки. Затем он дошел до того места, где они свернули с подъездной дорожки. Именно там Кермод, единственный, правильно прочитал следы и отправился навстречу мистеру Элиоту и Эплби, которые уже возвращались, выяснив, что их ввели в заблуждение (Патришия совершенно неверно истолковала в тот момент действия Кермода). Шутник перерезал электрический кабель там, где он пересекал дорожку, и принялся активно запутывать следы. Затем пересек парк, подал единственный, но очень громкий отвлекающий крик тревоги, а сам поспешил к театру, зарезал заранее спрятанную там свинью, причем заставил животное отчаянно визжать, натянул на труп костюм и подвесил вместо Угрюмого Десмонда.

Все выглядело так просто, что укладывалось всего в несколько предложений, но за этой простотой крылся точнейший расчет времени, настолько виртуозный, что не мог не вызывать у Эплби профессионального восхищения. И с практической, и особенно с психологической точки зрения операция была проведена безукоризненно. Только самый изощренный ум мог безошибочно распознать состояние Тимми, повергнутого в ступор опасениями по поводу возможного злого скетча с участием Генри и Элеоноры в театре, и сделать еще несколько полностью оправдавшихся прогнозов. Например, предвидеть, что полученная слугой информация не сможет быть оперативно перепроверена, и местные аристократы поведут себя именно так, как они себя и повели, повлияв на всех участников праздника. Знал он и о том, что любые попытки выяснить, кто с кем накануне вечером находился в паре, приведут лишь к полной путанице и не дадут никакой полезной информации.