Книга Элвис Пресли. Последний поезд в Мемфис - Питер Гуральник

грузовики. Рядом остановилась машина Элвиса, из нее вылезла ватага парней, включая самого Элвиса в мундире. «Эй! — окликнули они меня. — Можешь нас пропустить?» И я ответил: «Что ж, вас, пожалуй, могу». Я открыл ворота, Элвис въехал, и мы отправились на сцену. Джонни исполнил четыре или пять песенок, а потом говорит: «Хочу тепло приветствовать человека, пришедшего ко мне за кулисы». Он говорил что–то о его матери, а я, помнится, стоял и думал: «Господи, не надо, он же все равно не сделает этого». Но Джонни гнул свое: «Я хочу, чтобы он вышел и поклонился вам. Элвис…» И тогда зрители вскочили и ломанулись на сцену, а я схватил свою гитару и бросился наутек!»

В последнюю неделю в Форт–Худ к Элвису приехала Китти Долан, молодая певица, с которой он познакомился предыдущей осенью в Лас–Вегасе. Прибыв в дом, она увидела в гостиной толпу девушек. «Я была лишь одной из многих» — так озаглавлена статья Китти в «Теле– и киноэкране». Тем не менее она оценила искренность других девушек и их желание попытаться развеять его скорбь. Одна поклонница рассказывала, как ездила в «Грейсленд» и как Глэдис гордо показывала ей дом и розовый «Кадиллак», подаренный сыном. «Ну где еще вы увидите такую сыновнюю любовь?» — спрашивала Глэдис. При этих словах девушки на глаза Элвиса навернулись слезы. После обеда они сидели кружком, пели песни, а завершили все госпелы в исполнении смешанного хора. «В два пополуночи мы распрощались, — рассказывала Китти журналистке Мэй Мэйн. — Когда Элвис поцеловал меня, я усмехнулась и спросила: «Как у тебя с Анитой Вуд? Про вас чего только не пишут». Элвис улыбнулся и ответил: «У нее хороший пресс–секретарь». И снова поцеловал меня».

На групповом портрете запечатлен последний вечер Элвиса в Киллине. Помимо самого Элвиса, на фотографии Вернон, Ламар, Эдди, Джуниор и Ред, а также двое или трое президентов клубов поклонников. Элвис обнимает за плечи Эдди и отца. Его грудь украшают значки за отличную стрельбу. Вокруг теснятся друзья, но он выглядит потерянным и одиноким, глаза его пусты, уголки рта опущены, как будто он вот–вот расплачется. После того как фотограф сделал снимок, Элвис попросил Эдци возглавить всеобщий молебен, а потом все под моросящим дождем отправились провожать его до эшелона. «В ту ночь его и отправили, — вспоминает Эдди. — Я ехал с Элвисом и Анитой в его новом «Линкольне Континенталь», Элвис сидел за рулем. Потом мы с Анитой вернулись домой и немного посидели с Верноном. Мы ощущали самую настоящую скорбь. Элвис никогда прежде не уезжал так далеко, и мы волновались: как с ним обойдутся? Примут или отторгнут? Как он все это перенесет?»

Путешествие в Нью–Йорк прошло почти без приключений. Один из четырех специальных воинских эшелонов должен был доставить примерно 1360 солдат к бруклинскому армейскому причалу, откуда их отправляли в Германию на смену третьей бронетанковой дивизии. По иронии судьбы поезд шел через Мемфис, и слух об этом тотчас облетел город. Когда состав подошел к перрону, там уже толпились почитатели, а вместе с ними — Джордж Клайн, Алан Фортас и еще несколько приятелей Элвиса. Тепловоз заправлялся около часа, «и тут ко мне подошла эта роскошная брюнетка, — вспоминает Клайн. — Она сказала, что ее зовут Дженн Уилбэнкс, и попросила представить ее Элвису. Я уважил просьбу, а спустя две недели Элвис позвонил мне из Германии: «Дружище, что это за девчонка? Господи, ну и хороша! Пусть она мне черкнет и пришлет фотографии». Тогда я впервые подумал, что у Элвиса и Аниты все не так уж серьезно».

Один из сослуживцев подарил Элвису сборник «Любовной лирики», составленный Л. Алегзандером (создателем радиопередачи «Суд доброй воли»), и Элвис прочел несколько стихотворений, в том числе «Мать» («И вновь я вижу нежный лик твой, улыбкой озаренный…»), «Дружбу» и «Один из нас» («Настанет день, когда один из нас умолкнет вдруг, чтобы услышать голос, который поразила немота»). Но особенно его тронуло «Если ты умрешь первым», и Элвис долго изучал стихотворение, пока не зазубрил его чуть ли не наизусть. «Услышу голос твой, улыбкой полюбуюсь и вспомню, как я ощупью искал в руке твоей надежную опору, чтобы не кануть в безысходный мрак».

Впрочем, Элвис не очень любил оставаться наедине со своими мыслями, а другим ребятам хотелось послушать байки о Голливуде, кино и начинающих кинодивах. Эшелон несколько раз останавливался, пропуская поезда, и где–то в Делавэре или Нью–Джерси в вагон, в котором ехали Элвис, Рекс и Нервный Норвелл, протиснулся нагловатый плюгавый новобранец по имени Чарли Ходж, который рьяно искал знакомства с Элвисом еще в Форт–Худ, правда без особого успеха. Когда–то Чарли пел с Foggy River Boys на юбилее Реда Фоули в Озарке и даже один раз встречался с Элвисом за кулисами зала «Эллис». Это было в 1955 году. Он не преминул вспомнить общих знакомых из мира шоу–бизнеса, и вскоре они с Элвисом уже перемывали косточки Ванде Джексон и деревенскому шуту Дядюшке Сипу; потом пошли разговоры об их страсти к квартетам. Чарли «твердо решил познакомиться с Элвисом, — вспоминает Рекс. — Он был одним из самых забавных парней, такой просто не мог не понравиться. Элвис мгновенно почувствовал расположение к нему». До конца поездки они травили байки и расстались, лишь когда состав подошел к перрону армейского вокзала в Бруклине на углу Пятьдесят восьмой улицы и Первой авеню. Это было в самом начале десятого утра. Здесь Элвис Пресли как большая знаменитость снова очутился в центре внимания.

Это была сцена, достойная П. Т. Барнума, Сесила Де Милла или Полковника в мгновения самых сумасбродных чудачеств. На платформе нетерпеливо приплясывали 125 репортеров, все начальство RCA, отец и бабка Элвиса, Анита, Ред и Ламар, Абербахи и Фредди Бинсток, да в придачу еще Полковник со всей своей свитой. «Элвис скоро выйдет, — объяснил офицер по связям с общественностью Ирвинг Мосс. — А пока давайте пройдемся по регламенту. Первые 10–15 минут отводятся фотографам, затем — большая пресс–конференция, потом — радио и телевидение. После этого рядовой танкист Пресли поднимется по сходням на борт корабля в обществе восьми случайно отобранных сослуживцев, прибывших тем же эшелоном, и попозирует фотографам. И, наконец, на борт пустят небольшую группу журналистов. — «Будет ли у Пресли вещмешок?» — спросил кто–то. «Нет, — ответил Мосс. — Вещмешок уже на борту». Но этот ответ не удовлетворил пишущую братию, и тогда офицер сообщил, что вещмешок можно одолжить. «Хочу сказать еще одно, дамы и