Книга Вместе с русской армией. Дневник военного атташе. 1914–1917 - Альфред Нокс

Но успеху наступления сильно препятствовали недисциплинированность и откровенная глупость солдат. Перед левофланговым полком 16-й дивизии в ходе наступления не ставилось выполнение активных задач. Пока шла артиллерийская подготовка, полковой комитет проинформировал дивизионного начальника, что солдаты отказываются идти вперед, так как для них проделали только два прохода в проволочном заграждении, а на участке соседнего полка имелись восемь таких проходов. На разрушение заграждений, как того требовали солдаты, нужно было бы затратить дополнительное количество артиллерийских снарядов, которые могли быть использованы для разрушения траншеи противника. Дополнительные проходы были не нужны, а полк, атаковавший вражеские траншеи на этом участке, понес более серьезные потери, чем планировалось, так как против системы обороны противника затратили меньшее количество снарядов.

Правее на участке XLIX армейского корпуса отказался идти в атаку 24-й полк 6-й финляндской дивизии. В результате 2-й и

8-й полки 2-й финляндской дивизии подверглись ожесточенным контратакам неприятеля, в ходе которых полки потеряли соответственно по 25 и 30 офицеров.

В 7-й армии все дивизии, получившие приказ активно атаковать, заняли вражеские траншеи сразу же после того, как они были разрушены огнем артиллерии, однако, за исключением дивизий VII Сибирского корпуса, солдаты в них проявили мало желания продолжать наступление. На опушке дубовой рощи на возвышенности юго-восточнее Бржезан были расположены несколько артиллерийских наблюдательных постов. На одном из них находились генерал Гутор и военный министр. С другого поста, расположенного несколько левее, я получил прекрасную возможность наблюдать за наступлением сводной Сибирской дивизии вдоль вершины холма прямо перед нами.

Все наблюдательные посты были переполнены, так как там находились не только артиллерийские офицеры, но и корреспонденты и солдатские «делегаты». С другой стороны, надежная связь с передовой отсутствовала. Часы артиллерийского полковника на наблюдательном посту, где находился я, отставали на восемь минут, и по его приказу продолжали вести непрерывный огонь по вражеским траншеям и после десяти часов, до тех пор, пока с одной из батарей не пришло донесение, что эти окопы уже заняла русская пехота.

Примерно в два часа дня я отправился обратно в штаб 7-й армии. Там я обосновался в кабинете генерал-квартирмейстера, откуда имел возможность следить за общим ходом наступления. Сначала все в штабе находились в приподнятом настроении, но после трех часов дня картина стала меняться.

74-я дивизия не могла продвигаться вперед и жаловалась на сильный огонь противника слева. Командующий фронтом сообщил по телефону, что многие солдаты дивизии устремились назад, в тыл. Он приказал отправить в дивизию как можно больше делегатов, чтобы те попробовали воодушевить дрогнувших. Несомненно, отправить в войска делегатов предложил Керенский, считавший это средство панацеей от всего. Теперь же ему предстояло собственными глазами убедиться в том, насколько неэффективными были их действия по сравнению с действиями офицеров, авторитет которых он позволил полностью подорвать.

Сводная сибирская дивизия продолжала идти вперед; на усиление ей была брошена 108-я дивизия.

Командир XXXIV армейского корпуса генерал Скоропадский скоро стал просить о помощи: «Два полка 19-й сибирской дивизии вышли ко второй линии немецких окопов, но еще двум полкам не удавалось преодолеть сопротивление противника и продвинуться вперед. В 23-й дивизии все три полка уже были брошены в бой и понесли тяжелые потери от огня немцев. Генерал опасался, что противник предпримет контратаку. В 153-й дивизии так много солдат болели цингой, что в ротах оставалось всего по 40 человек». В четыре часа дня генерал сообщил по телефону, что против его корпуса действуют две немецкие дивизии, так как в плен были взяты солдаты из немецких 15-й и 24-й дивизий резерва. На самом деле те две немецкие дивизии противостояли не только четырем дивизиям корпуса Скоропадского, но также и двум дивизиям VII Сибирского и одной дивизии XLI армейского корпусов!

Генерал Скоропадский предложил тем же вечером заменить его корпус войсками II гвардейского корпуса. В этом его поддержал и штаб армии, обосновав это необходимостью восстановить веру в исход наступления.

К 5.30 дня XXXIV корпус отошел на исходные позиции.

Та же судьба постигла и XXII армейский корпус, действовавший на левом фланге. Сначала все три дивизии сумели далеко продвинуться вперед. Особенного успеха добилась действовавшая в центре 1-я финляндская дивизия. 5-я финляндская дивизия на правом фланге заняла две линии турецких окопов, но после контратаки отступила. Ее примеру последовали и две другие дивизии.

К 18.00 1 июля все русские части, за исключением VI и VII Сибирского корпусов, отошли на исходные позиции. VII Сибирский корпус удерживал занятые в ходе наступления позиции в течение примерно 48 часов, после чего тоже был оттеснен назад. Несколько газовых снарядов породили панику в 3-й заамурской и 74-й дивизиях. Огонь противника никогда не был плотным, и русская артиллерия действовала почти как на полигоне.

Большая часть пехоты проявила себя плохо. На некоторых настолько большое впечатление произвела артиллерийская поддержка наступления, к которой они мало привыкли, что солдаты соглашались идти вперед только после того, как вражеские укрепления были полностью уничтожены. Потеряли много офицеров, и солдаты не желали продолжать идти вперед. Каждый знал, что дальнейшее наступление сопряжено с большим риском, зато вернуться назад в свои окопы можно было без малейшего страха наказания. Большинство не хотело еще более усугублять проблемы, идя дальше в неизвестность, зато с удовольствием было готово вернуться к ставшей уже привычной жизни в обороне. Как выразился один русский артиллерийский генерал, «они почувствовали себя брошенными на фронте и вернулись отсыпаться по своим норам».

Многие офицеры вели себя как герои. Один из них после нескольких неудачных попыток поднять своих солдат в атаку сорвал с себя погоны и поклялся, что «никогда больше не будет командовать такими свиньями». Потом он взял винтовку и пошел вперед простым солдатом. Другого, пулеметчика, трижды видели бросающимся вперед, а потом возвращающимся к солдатам и пытающимся убедить их идти за ним. Но все безрезультатно.

Группа пропаганды из Черноморского флота в составе 12 матросов шла в наступление вместе с солдатами 11-й армии.

1 июля от штабов поступили донесения, согласно которым было взято следующее количество пленных: 11-й армией – 164 офицера и 250 немецких солдат, а также 8010 австро-венгерских солдат; 7-й армией – 23 офицера, 1214 немецких, 577 австрийских и 191 турецких солдат; кроме того, 11-я армия захватила пять артиллерийских орудий.

81 полк чехов в полном составе сдался солдатам VI корпуса, а на следующий день под полковым знаменем промаршировал через Тарнополь в сопровождении небольшого конвоя из казаков.

Первые данные о потерях были невероятно огромны. Все время во время обеда генерал Духонин говорил о чудовищных потерях в 23-й дивизии, от которой «осталось всего две тысячи штыков». На следующий день выяснилось, что потери всей 7-й армии не превышали количества, отраженного в первом донесении о потерях одной только этой дивизии. Возможно, большое количество солдат просто скрылось в лесах и оставалось там до тех пор, пока не проголодались и не почувствовали уверенность в том, что бои закончились. Наконец, в последних уточненных данных указывалось 17 339 убитых, раненых и пропавших без вести.