Книга Искатели приключений - Гарольд Роббинс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лицо его исказила гримаса.
— Только окружающий нас мир.
Я знал, что он имеет в виду. Для других война и мир были предметом дискуссии. Ужасы и запах смерти никогда не проникали в кабинеты Высоких Договаривающихся Сторон, они не знали, что такое агония. Только чистые, обеззараженные слова, ложившиеся на бумагу или магнитофонную ленту.
Мы вернулись к машине. Котяра полез на заднее сиденье, а девушка пересела вперед. Я сел за руль. Она сидела и смотрела на меня широко раскрытыми глазами, вздрагивая временами от спустившейся вместе с сумерками прохлады.
Я повернул ключ зажигания, пробежался глазами по приборной доске. Бензина оставалось меньше четверти бака. Обернулся к Котяре.
— Нам хватит, чтобы добраться до города?
— В багажнике две канистры по десять галлонов, — кивнул он.
— Лучше залить сейчас. Мне не хочется останавливаться ночью посреди дороги.
До Курату было более трехсот миль. Я дал Котяре ключи от багажника, он выбрался из автомобиля. Я повернулся к девушке, она все дрожала, и набросил ей на плечи свой пиджак.
— Спасибо.
Мне нечего было ей сказать.
— Мы не вернемся на твою гасиенду?
— Нет, — покачал я головой. — Во всяком случае, не сейчас, когда бандиты рядом.
— Мне никогда не приходило в голову, что такое может быть, — после паузы сказала она.
— А кому такое может прийти в голову? — Я закурил.
— Мой отец говорил...
— Твой отец!.. — грубо остановил ее я. — Что он может знать? Он же не из этих гор, он жил в университетском городке, в мире и покое. Окружающее представлялось ему абстракцией. Что ему известно о том, как пахнет смерть?
Она закуталась в пиджак.
— Ружья, — тихонько, словно бы самой себе, произнесла она, — были предназначены вовсе не для этого.
— Ружья предназначены для того, чтобы убивать, — сурово сказал я. — Он что, думал, они должны украшать стены?
— В таких вещах он ничего не понимал, — упрямо ответила она. — Они обещали ему...
— Они? Кто «они»? Бандиты? Коммунисты? Какие-нибудь почтенные старцы, словам которых привыкли верить целые поколения? Да его провели как последнего простака.
— Во всем виноват президент! — со злостью ответила она. — Это он сломал тот мир, в котором жил отец.
— Твой отец был участником заговора против президента. Но заговор не удался, и твоему отцу пришлось спасать свою жизнь. Теперь же он, сидя в безопасности за границей, шлет сюда оружие, чтобы чужими руками сделать то, что не смог сделать сам. И ему нет никакого дела до того, сколько невинных, вроде Мартинеса, должны будут умереть.
— Демократия, — сказала она. — Мой отец верит в нее.
— Как и все мы. Подобно любви, демократия лежит в основе многих преступлений. Все, в конце концов, почему-то кончается одним. Демократия как Бог — она со всеми сразу.
— Так ты думаешь, что президент прав, говоря, что на коррупцию среди правительственных чиновников можно закрыть глаза?
Я вытащил сигару изо рта.
— Нет, глаза закрывать нельзя. Но ты слишком молода для того, чтобы помнить, как было до него. Президент — это все-таки шаг вперед. Сделать предстоит еще очень и очень многое. Но не таким путем.
Повернувшись, она посмотрела на опустевший дом.
— И ты в это веришь, да?
— Да, — просто ответил я.
— Ты считаешь, что если ружья смолкнут, то все это прекратится?
— Если ружья смолкнут, это станет началом. Я увидел, как распрямились под пиджаком ее плечи. Она испытующе смотрела на меня.
— Я могу тебе доверять?
Я молчал. Ответ ей нужно было найти самой.
— Ты не предашь моего отца? Или меня? Это было уже проще.
— Нет.
Помолчав, она сделала глубокий вдох.
— Завтра утром, в Курату, в порту... С утренним приливом в порт приходит судно...
Это было то самое, что я безуспешно искал на протяжении всех тех месяцев, что прошли после моего возвращения. Мне показалось, что именно здесь я найду выход из той паутины обмана, которую начинал плести вокруг меня каждый, с кем я заговаривал, начиная с самого президента.
Может, мне все же удастся отыскать правду, ускользнувшую много лет назад от моего отца.
Беатрис Элизабет Гуайанос. Таково было ее имя. Но когда я впервые увидел ее в аэропорту Майами, я этого еще не знал. Я сидел и ждал, когда объявят посадку на рейс, а она стояла перед билетной кассой.
Я сразу же обратил внимание на гордую посадку ее головы. Для латиноамериканки она была довольно высокого роста, смоляно-черные волосы ее были высоко подобраны. Изящная и все же чуточку округлая фигурка в летнем платье из черного шифона будила в моей голове восхитительные мысли. На вкус американца ее грудь могла показаться великоватой, изгиб бедер слишком уж крутым, а небольшой животик — выпирающим, однако для поколений наших мужчин она являла собой классический образец женской красоты. Но больше всего меня привлекли в ней глаза, пронзительно зеленые, окаймленные длинными густыми ресницами.
Она почувствовала на себе мой взгляд и чуть отвернулась, но с таким сдержанным негодованием, которое на протяжении долгих лет могло быть привито только верной дуэньей. Я улыбнулся в душе. Много же времени прошло с тех пор, когда я в последний раз видел подобное движение.
Она сказала что-то мужчине, стоявшему рядом, и голова его непроизвольно повернулась в мою сторону. Я заметил, как блеснули его глаза, когда он быстро проговорил ей в ответ несколько слов. Похоже, он узнал меня. Теперь наступила ее очередь изучать меня своими прекрасными глазами. Я не переставал улыбаться. Этот женский взгляд был мне знаком, он, казалось, спрашивал: с чего это ты взял, что ты так неотразим? В тебе ни роста, ни особой привлекательности. И все же женщины, говорят, от тебя без ума. Почему, интересно?
В ее глазах я увидел нечто похожее на откровенную насмешку. Я улыбнулся шире и почувствовал, как в висках начинают бешено стучать молоточки пульса. Такого мне не приходилось испытывать прежде ни с одной женщиной. Она бросала мне вызов, и я не мог не принять его. Во взгляде ясно читался вопрос: так ты действительно мужчина?
Вы встречаете женщину. В вас вспыхивает желание. И пока вы не овладеете ею, мир перестает что-либо значить для вас. Вы не можете есть, не можете спать. Жажду плоти можно утолить только одним способом.
Медленным шагом я стал приближаться к ней, наблюдая за тем, как меняется выражение ее глаз. Мне показалось, что в них мелькнул страх, но тут на мое плечо легла чья-то рука, и я обернулся.
У меня за спиной стояли Хойос и Прието.