Книга Севастополист - Георгий Витальевич Панкратов

живых мин. На вот, возьми. Тебе нужно восстанавливаться.

Он сорвал «виноградинку» поменьше – пружина в ней лишь слегка мерцала, а лишившись связи с лозой, так и вовсе едва не затухла. Но все же свет шел из глубины ягоды. Я с опаской смотрел на пульсирующее ядро и не решался повторить за Кучерявым его трюк.

– Ты же видишь, что тебе ничто не угрожает, – беззаботно сказал он.

Я положил в рот ягоду, зажмурился и, едва надкусив, тут же моментально проглотил. Кучерявый засмеялся. Ощущения были такими, будто я съел обычную кислую виноградину, только что-то, лопнув на языке, слегка его ущипнуло. Надо сказать, это весьма органично дополняло вкус ягоды, и я даже почувствовал приятное послевкусие, которое, правда, навряд ли смогу описать.

– Ну хорошо, – сказал я, справившись с ягодой. – А на нижних уровнях? Там ведь угрожало? Или там ты был не Крым?

– Крым всегда Крым, – ответил Кучерявый. – Просто тактики разные. Мне не нужна была твоя лампа, мне было нужно, чтобы ты ее сам донес.

– Но для этого ты пытался ее отнять? – непонимающе переспросил я.

– Да, – кивнул Крым. – Я прощупывал тебя с разных сторон. На Притязании для этих целей лучше всего подходили угрозы и хитрость, на Потреблении – уговоры и подкуп, на этажике Сервера веры – сила…

– И зачем ты мне это рассказываешь? – спросил я, раскачивая скамейку.

Мне начинало нравиться это неторопливое движение вперед-назад, да и наш разговор с Кучерявым становился подобным ему.

– Я говорю тебе это потому, что мы с тобой друзья. – Крым внимательно посмотрел на меня и улыбнулся широкой открытой улыбкой.

– А почему «Энергосбережение»? – Мне вдруг вспомнилась странная деталь. – Это юмор такой?

– Все, что тебя забавляет, то и есть для тебя юмор, – уклончиво ответил Крым. – На самом деле в Башне сильны традиции энергосбережения – вспомни те же лампоприемники, да и Майнд Дамн из той же серии, и Хрусталка, и много чего еще. Лишняя энергия Башне не нужна, ей нужна полезная. Наш маленький отрядик, – он усмехнулся, – просто выполнял свою работу: он помогал твоей энергии, а значит, энергии твоей лампы, оставаться полезной вплоть до твоего появления здесь.

– Ты говорил про Сервер веры… Там была девушка, из ваших, из энергосбереженцев, и она обнаружила меня, но сделала вид, что не замечает. Но я знал, что она меня видит! Она должна была меня ликвидировать. Почему…

– Девушки – они такие, – перебил Крым. – Теперь это вряд ли имеет значение.

– А ты? Если бы ты меня сам обнаружил на Сервере веры – ты бы меня убил?

Он помолчал – но не оттого, что не знал ответа. Кучерявый подбирал формулировки, думал, как лучше произнести то, о чем я и так начинал догадываться.

– Это было возможно, – наконец сказал он. – Нет, не подумай – у меня не было к тебе неприязни, ты славный парень. И уж тем более вражды. Но такова была моя задача – вести тебя сюда. У нас не было цели убивать тебя. Но это могло произойти по случайности или из-за тебя самого: где-то не справился, где-то сорвался или сам решил – бывает и такое… На Сервере ты был близок к тому, чтобы убедить нас в своей бесполезности для Лампы и Башни. Я был готов потерять веру в тебя. И если бы в тот раз за тобой пришел я, то должен был бы либо убить тебя, либо забрать лампу – а значит, сломать. Все другое оказалось бы нелогичным в первую очередь в твоих глазах: ты перестал бы меня бояться, думать обо мне, воспринимать всерьез. Мы больше не смогли бы помогать тебе.

– И тогда ты решил продолжать меня мучать дальше? Ты думал, без тебя и вашего отряда я не дойду, что мною ничто не движет, кроме боязни вас? Что у меня нет своих целей, мечты, наконец?!

– Скорее, я думал, что этого будет недостаточно, – ответил Крым. – Ты уж извини, но сколько поколений сменилось в Башне, сколько ламп зажжено – но еще больше утеряно! Сколько прекрасных людей не дошли сюда! У них были мечты, они были горды осознанием собственной миссии, но им не хватило страха. А что мечты и цели без страха и злости, желания преодолеть их, сделать что-то вопреки им? И я решил дать тебе шанс.

– Шанс, – медленно повторил я. Слова Крыма звучали убедительно и вполне объясняли то, что я принял за резкие перемены в его отношении ко мне, – что он не нападал, не пытался забрать лампу, хотя все возможности сделать и то и другое были, пока я в беспамятстве валялся в кровати. Да, пожалуй, они были единственным возможным объяснением такого. И все равно – как сложно было поверить! Наверное, требовалось то самое время…

– Ты ведь, кажется, знаешь о времени? – донесся до меня голос Крыма. – Ты спросил у Ялты – когда.

– И что? – отозвался я. – Этот вопрос показался мне правильным, он будто сам вырвался в тот момент. Разве это означает, что я что-то знаю?

– Никто не говорил «когда», – ответил он. – Ни из твоих друзей, ни среди тех, кого ты встретил в Башне…

– И что это означает? – Мне стало интересно.

– Время – оно такое: должно прийти, – Крым снова ушел от ответа. – Я не могу рассказать тебе сразу все. Побудь здесь, походи, осмотрись.

Во мне снова пробуждался гнев – но это были последние вспышки.

– На островах у меня не было возможности осмотреться, – бросил я. – Сделай я один неверный шаг – некому было бы осматриваться.

– Не придавай значения. – Похоже, я бы мог угадать, что ответит этот человек. – Острова – они работают для всех по-разному. Кому-то сложнее, кому-то проще. Но это испытание не пускает сюда случайных людей, тех, кто идет выше ради праздного шатания, не имея цели. Беспечный гуляка даже не сунет свой любопытный нос в полыхающие двери, а если сунет – так хорошенько его поджарит, – он рассмеялся.

Я захотел возразить.

– Мне почему-то не кажется, что праздный гуляка вообще дойдет до Пребывания. С чего бы ему оказаться там, если движение вверх по Башне вообще нужно стимулировать? Каждый, кто поднимается выше, убеждается в том, что новый уровень оказывается по всем параметрам хуже предыдущего – в отличие от того, что нам впаривала ваш менеджер. Так зачем ему идти дальше?

– Верно. – Крым не стал спорить. – Все в Башне заточено под тех, кто идет наверх. Ты подметил еще один механизм: уровни становятся хуже, чтобы случайные люди не рвались выше, а оседали там, где им