Книга Мара и Морок. Трилогия - Лия Арден

форме трёх круглых плоских яблок, нанизанных на палочку.

– Да и подобных сладостей я не пробовал, чтобы их желать, – расслабленно добавляет косторез, вызывая моё искреннее изумление.

Я отламываю ровно половину верхнего яблока и протягиваю ему.

– Тогда ты должен знать, как много упускаешь, – отвечаю я на его немой вопрос.

Он переводит удивлённый взгляд с карамели на меня и обратно. Размышляет какое-то время, явно неуверенный, что это вообще съедобно. Но я подношу сладость практически к его губам. Он прикрывает глаза, забирая предложенное, а я несколько раз сглатываю странное ощущение бьющегося сердца прямо в горле, когда его губы касаются моих пальцев.

– Только не грызи, растягивай удовольствие, – предупреждаю я, отламываю вторую половину и кладу себе в рот. Остальную карамель заворачиваю обратно в пергамент и убираю в карман. – У меня две младшие сестры, – объясняю я, помня о Злате и Айке.

Косторез понимающе кивает, перекатывая угощение на языке.

– Сестра! – неожиданно набрасывается на меня Злата, а я вздрагиваю, совсем позабыв, что в округе множество людей и праздник в самом разгаре.

– В чём дело, Злата?

Младшая кидает короткий взгляд на Ирая, наблюдающего за разговором, но потом всё-таки начинает говорить:

– Поиграй с нами, пожалуйста. Не хватает девушек. Мира сразу отказалась, а Ясна пообещала поиграть, если ты согласишься.

Я едва не закатываю глаза, понимая, что Ясна, не в силах отказать просящему взгляду младшей, вновь решила втянуть меня.

– Я не уверена, что это хорошая идея, – бормочу я, оглядывая костры за спиной сестры в поисках веской причины для отказа.

– Всего разочек! Всего раз! Один! Честно! – тараторит Злата, хватая меня за руку и с удивительной силой поднимая на ноги.

Я ойкаю, не понимая, в какой момент она так выросла, но на самом деле удивляться нечему. В следующем году Злата уже закончит обучение.

– Хорошо, но только один раз, – со вздохом говорю я. – А что за игра?

Сестра не успевает ответить, как на Ирая набрасываются две девушки и поднимают его на ноги, предлагая присоединиться к веселью. Теперь мы переглядываемся, гадая, что успели пропустить.

– Что за игра? – спрашивает он то же самое, но у одной из подошедших девушек.

К своему неудовольствию, я узнаю одну из тех, с кем косторез уже целовался.

– Горелки! – весело отвечает та, а я вся бледнею, вспоминая, что в горелки на Иванов день играют не только чтобы повеселиться, но и понравившуюся девушку отловить.

– Почему бы и нет, – с неожиданной лёгкостью соглашается Ирай.

На его губах опять играет наглая улыбка, а во взгляде, направленном на меня, появляется вызов. Неожиданно карамель во рту сильно отдаёт кислым лимоном, и, несмотря на сладость мёда, я начинаю думать, что даже за мешок леденцов не соглашусь играть в эту игру.

12

Наступила зима, самое тёмное и холодное время. Примерно через месяц мне исполнится двенадцать. Я пробыла младшей Марой совсем немного. Сильвия умерла из-за утопленника меньше чем через год после нашей встречи, а ей на смену пришла Злата.

Я с трудом переставляю ноги, кряхтя, вытаскиваю сапоги из сугробов. Ночью был обильный снегопад, и мы ещё не успели расчистить дорожки, поэтому попытки пересечь внутренний храмовый двор с охапкой наколотых дров оказываются не таким уж и простым занятием. Дыхание вырывается густым паром, а обувь промокает раньше, чем я добираюсь до ступенек.

Как только я захожу в крытую галерею, моментально чувствую облегчение. Топаю ногами, стряхивая налипший снег, а несколько служительниц храма подходят ближе и принимают мою тяжёлую ношу.

– Всех Мар попросили собраться в гостиной. Алёна и Руслана отдохнули и теперь хотят рассказать новости, – говорит одна из них, и женщины уходят раньше, чем я успеваю задать хоть один вопрос.

После смерти Сильвии Алёна стала старшей, а Руслана второй после неё. Редко самые опытные Мары покидали храм одновременно, но в этот раз что-то произошло на севере. Я нетерпеливо тру окоченевшие руки в перчатках друг о друга. Знаю, что сёстры ездили в мой родной Ашор. Пробыли там не меньше недели, и весь этот период я не могла избавиться от желания узнать, как дела у отца. Всё ли хорошо с княжеским двором. Теперь же, когда они вернулись, эти вопросы жгут язык, и я не знаю, удастся ли мне сдержать интерес. Но если я спрошу, то они поймут, что, в отличие от других, я всё ещё думаю о доме. Дорога мне туда закрыта, но я не должна отличаться от остальных, находящихся в полном неведении, где и как живут их близкие. Хотя за прошедшее время на собственном опыте я уяснила, что неведение в разы лучше. Ты можешь представлять, что у них всё хорошо, и всем сердцем верить в это.

В последний раз бросаю взгляд на сумрачное, затянутое снежными облаками небо. Уже час как рассвело, а солнца совсем не видно.

Я прохожу галерею и захожу в сам храм. Снимаю красный плащ, встряхиваю от снега, чтобы не разносить грязь по нашему дому. Одна из служительниц забирает у меня верхнюю одежду и вновь торопит, говоря, что все уже собрались.

Все сёстры замолкают и оборачиваются, когда я захожу в гостиную. Я теряюсь от такого внимания и на мгновение робко замираю у двери. Здесь тепло, одна из помощниц подбрасывает ещё дров в камин, чтобы огонь продолжал согревать помещение. Гостиная, как и все остальные помещения, достаточно скромная, но здесь много диванов и мягких кресел, в которых при желании могут разместиться все сёстры и даже служительницы храма. Я замечаю, что позвали всех старших: что-то действительно важное произошло. И эта мысль меня немного пугает.

– Присаживайся, Вела, – просит Руслана, указывая на свободное место на диване рядом с Ясной.

Несколько Мар держат в руках горячие чашки с принесённым чаем. Инга наливает и протягивает мне ароматный травяной напиток. Я не отрываю взгляда от Алёны и Русланы и запоздало замечаю, как Ясна цокает языком и добавляет мне мёда. Горячий напиток нагревает чашку, и она почти обжигает мои заледеневшие на морозе руки, но я продолжаю крепко её держать.

– В чём дело, Алёна? Теперь вы расскажете, что узнали? – спрашивает Мира у старших, напоминая нам о главной теме разговора.

– Мы не принадлежим ни к одному из княжеств, у нас нет родных домов, и мы помогаем смертным вне зависимости, откуда просят о помощи. Будь это север или юг, – напоминает Алёна, обводя нас взглядом. Она дожидается наших согласных кивков и только после продолжает, поудобнее устраиваясь в кресле