Книга Проклятый род. Часть 2. За веру и отечество - Виталий Шипаков

– Грех такое говорить, святой отец, – смиренно возразил Иван. – Арина верная подруга жены моей, сей бренный мир в расцвете лет покинувшей, она три года сына нашего растила, покуда я в Сибири воевал.

– Так вот ты кто, – упавшим голосом промолвил поп. – Тот самый атаман, который за красавицу полячку государя Грозного едва не застрелил. Уж не знаю, кто ты есть, праведник великий или грешник – не мне судить, пускай господь дела твои осудит. Так и быть, зови свою невесту, обвенчаю вас. Вы с ней, как погляжу, два сапога – пара.

– Благодарствую, святой отец, – ответил Княжич, правда, без особой радости. Напоминание о царе Иване, проклявшем его потомков аж в восьмом колене, пробудило в Ванькиной душе даже не страх, а какое-то тоскливое томление.

Выйдя на крыльцо, он призывно помахал рукой, мол, все улажено, входите. Первой в храм вошла Арина, за нею Петр Прокопьевич с Катериной и Андрейкой на руках, потом все остальные.

Уже стоя возле алтаря, Иван почуял чей-то взгляд. Понятно дело, что на жениха с невестою смотрели все, но этот взгляд был необычный, верней сказать, потусторонний и исходил откуда-то с небес. Княжич поднял голову, с расписного купола обители господней большими синими очами Елены на него смотрела Богородица. Взор ее был ласков и печален. Ваньке сделалось еще тоскливее, чем прежде.

– И зачем она меня оберегает? – подумал атаман. Иван был искренне уверен, что именно Еленка с божьей помощью спасла его как при разгроме побратимова отряда, так и при гибели дружины Ермака на Иртыше. – Нет в жизни справедливости и в смерти тоже нету. Митяй с Кольцо какие жизнерадостные были и погибли, а меня даже вино не радует, дни, что счастлив был, по пальцам можно счесть, и все живу, надеюсь на что-то. Вон, детей понаплодил и бросил да еще проклятие на них навлек, будут, бедные, как я, не жить, а маяться. Надо было мне с Еленою уйти, иль даже с мамой.

Поймав себя на том, что его помыслы кощунственны, Княжич глянул на священника. Тот уже заканчивал обряд венчания. Окропив святой водою жениха с невестой, он приказал:

– Целуйтесь!

Ванька снова посмотрел на образ Богородицы, еле слышно прошептал:

– Прости меня, – и только после этого поцеловал невесту, верней сказать, теперь уже жену.

Смышленая Арина сразу поняла, пред кем покаялся ее любимый Ванечка. Не сказав ни слова, она прижалась к его груди, а про себя подумала: «Зря терзаешься. Еленочка еще когда на смерть пошла, меня женой твоею стать благословила. Будь по-иному, я б тебе не отдалась и уж тем более венчаться бы не стала».

Святой отец от возмущенья аж закашлялся. Целоваться молодым у алтаря положено, но обниматься – это уже грех.

– Надо поскорее их спроваживать, не то того гляди сия негодница прямо в церкви скидывать с себя одежды станет. От ведьмы-то чего угодно можно ждать, – решил батюшка.

Дав новобрачным свое благословение «Живите, дети мои, в согласии и любви», казачий поп задорно подмигнул Ивану:

– Теперь ступайте с миром, да смотрите, шибко не грешите, иначе не будет вам удачи, а она для нас, станичников, всего главней.

24

Назад в имение возвращались ближе к вечеру. Обратная дорога, как обычно, показалась и короче, и намного веселей. Все пели песни, пили припасенное вино, тех, кто шибко перебрал, укладывали в сани. Княжич с молодой женой, детьми да тестем тоже ехал на санях, его Татарин и Аринин конь бежали позади.

Как только миновали просеку, и вдалеке мелькнули огоньки запаленных Сергеем у ворот имения праздничных костров, Ирина дала знак остановиться. Пересев с саней в седло, она, ни слова не сказав, направилась куда-то к озеру. Княжич тоже молча последовал за ней.

– Эй, вы куда, а как же свадьба-то? – окликнул их Архип.

– Чего ты раскудахтался, детей разбудишь, – сердито осадил его кузнец, бережно придерживая прикорнувших на его коленях Андрейку с Катенькой. – На поклон к княгине-матушке, видать, отправились, – поделился Петр Прокопьевич своей догадкой с остальными и тут же предложил: – Поехали. При въезде в вотчину как подобает встретим молодых. Серега даже вон костры там разложил.

Тем временем Иван с Ариной уже вышли к озеру. Несмотря на сумерки, глазастый Ванька еще издали приметил два креста. Один стоял почти что у воды, другой изрядно вдалеке, на возвышении.

– Вон там князь Дмитрий упокоился, – указав рукой на первый крест, пояснила – Княжичу Ирина. – А Елену мы на взгорке схоронили, – добавила она, направляясь к дальнему кресту.

– Отчего не рядом? Они же, какникак, женой и мужем были? – спросил Иван.

– Так Разгуляй распорядился. Он, видимо, решил, что для княгини в лучшем мире другой попутчик предназначен.

Разом спешившись, новобрачные приблизились к Еленкиной могиле. Увидев надпись на кресте, Княжич запалил огниво и вслух прочел:

– Елена Княжич.

– Это тоже Митька вырезал, – тихо, почти шепотом поведала Арина.

– Не знал, что Разгуляй силен был в грамоте, – удивился атаман.

– Немудрено. Пороки-то мы сразу замечаем, а на то, чтоб добродетели увидеть, даже у любимых и друзей годы порой уходят, – заверила Ивана молодая жена, но он, судя по всему, уже ее не слышал.

Словно подломившись, Княжич опустился на колени и обнял могильный бугорок, под которым обрела покой его единственная. Аришка села рядом с ним, припав щекой к спине любимого. Так они и сидели, словно в полузабытьи, Иван, обняв Еленку, а Ирина своего Ванечку.

Атаман очнулся первым. Порывисто вскочив, он подал жене руку:

– Вставай, а то, наверно, гости заждались.

– О чем ты говоришь, какие гости? – растерянно промолвила Арина.

– Вот те раз, у нас же свадьба, али позабыла, – напомнил Княжич.

– Ничего я не забыла, только думаю, не зря ли мы, Иван Андреевич, все это затеяли. Ну как я жить с тобою буду, ты же до сих пор Елену любишь, – ответила Аришка, при этом в голосе ее не прозвучало ни ревности, ни злобы, лишь одна тоскливая печаль.

– Будем жить, как батюшка велел, в согласии и любви, а вот долго или коротко – не знаю. Об одном тебя прошу, когда помру, здесь меня похорони, – Иван притопнул сапогом по заснеженной земле справа от Еленкиной могилы.

«Бог даст, так все тут ляжем. Княгиня слева от тебя, поближе к сердцу, как любимая, а я уж справа, на правах жены», – подумала Ирина, однако вслух насмешливо спросила:

– С чего взял, что первым-то преставишься? Может, тебе счастье улыбнется, и я вперед помру, при тех же родах, а ты себе еще красавицу-боярышню отыщешь.

– Негоже так шутить, – сурово возразил Иван. – Муж должен первым уходить, такое исстари заведено. У нас, на матушке-Руси, мужики, и уж тем более казаки не живут подолгу, не враги, так пьянки со свету сведут, – шаловливо подмигнув, добавил он.

– Да, весело жизнь моя замужняя начинается, решаем, кому первым хоронить кого придется, – язвительно заметила Аришка.