Книга Проклятый род. Часть 2. За веру и отечество - Виталий Шипаков

– Моя-то дурочка зачем тебе понадобилась?

– Она с Еленой очень схожа, – потупив взор, промолвил Княжич.

– Ну, чуток похожа на покойницу княгиню, и что с того? Ты же долго здесь не усидишь, все одно на свой казачий Дон подашься, а ей теперь, блудливой сучке, мужики проходу не дадут. Это ж надо было на глазах у всех греху любовному предаться, – посетовал Петр.

– Не смей Арину хаять, она теперь не только твоя дочь, но и моя жена, – воскликнул Ванька.

– Кто-кто, жена? – переспросил вконец обескураженный отец его избранницы и аж присел на наковальню.

– Ну да, жена. Я для того к тебе и заявился, чтоб благословенье получить. Иль ты не хочешь за меня, такого непутевого, дочку отдавать, – шаловливо подмигнул ему Княжич.

– Подумать можно, вы с Аришкой выбор мне оставили. Все у вас не по-людски, могли б вначале обвенчаться, а уж потом в постель ложиться, – с обидой в голосе промолвил Петр Прокопьевич.

– Что ж поделаешь – любовь сильнее разума, – заверил Княжич. – Она вообще всего сильнее, даже смерти.

– Ну, это ты перехватил, – возразил ему кузнец.

– Ничуть. Если б по-иному было, давно бы все повымерли, а мы живем, несмотря на все злодейство, что вокруг творится.

Спорить Петр не стал, вместо этого он строго вопросил:

– Иван, ты хорошо подумал? Ведь это на всю жизнь, мы, чай, не турки и не татарва, а христиане православные, нам лишь одна жена положена, одна и на всю жизнь.

– Да знаю, меня же поп воспитывал, – напомнил Княжич.

– А где родители твои?

– Отец в туретчине погиб, а маму нехристи сгубили.

– Как погляжу, досталось тебе, парень, – тяжело вздохнул кузнец и обнял столь нежданно обретенного зятя. – Иван, ведь я ж убить тебя хотел, – признался он.

– Так не убил же.

– Нет, не смог.

– Вот я и говорю – любовь сильнее смерти, – печально улыбнулся атаман.

23

Утром следующего дня Иван с Ириною отправились в Коломну на венчание. Сопровождали молодых почти все обитатели вотчины, лишь Сергей с десятком наиболее смышленых мужиков и пришлыми с деревни бабами остались сторожить имение да готовить свадебное пиршество.

В обитель прибыли уже далеко за полдень и сразу же пошли неурядицы. Вначале долго простояли у запертых ворот монастыря, затем вышедший навстречу жениху с невестой батюшка-священник, увидав одетую в броню Арину – венчаться в домашнем сарафане кузнецова дочь не пожелала, а обзавестись подвенечным платьем просто не успела, аж сплюнул от досады и, не сказав ни слова, удалился в церковь.

– Да он, никак, над нами издеваться вздумал? – грозно вопросил Архип.

– Умолкни, баламут, ты, чай, не на большой дороге, а в доме божьем, здесь надо миром все дела решать. Стойте тут и никуда не разбредайтесь, я вскорости вернусь, – распорядился Княжич, направляясь следом за священником.

В монастырской церкви царил полумрак. Святой отец был занят тем, что ставил свечи, видать, готовился к вечерней службе. Увидев Ваньку, он сердито заявил:

– Изыди, грешник. В храме божьем нету места для разбойников.

– Я не разбойник, я казак, – попытался возразить Иван.

– А казаки разве не разбойники? – спросил с усмешкой божий человек, при этом на лице его отобразился явный интерес к собеседнику.

– По-всякому бывает, и воры, и душегубы среди станичников встречаются, – согласился Княжич. – Но не думаю, чтоб чаще, чем средь всех других людей. Я, к примеру, атаман служивый, совсем недавно из Сибири воротился, за заслуги ратные в награду имение получил, теперь желаю вот обзавестись семейством, – рассудительно добавил он и, вынув из кармана грамоту, вручил ее священнику.

– Вона как, – с уважением промолвил тот, закончив чтение. – И за что ж тебе от государя эдакая милость? Что такое ты в Сибири этой самой совершил?

– Да ничего особенного – с сибирцами сражался, раны получал, товарищей любимых хоронил. Мы, станичники, не ангелы, это верно ты, батюшка, приметил, к постам и прочим воздержаниям не очень-то привержены, однако господу да матушке-Руси беззаветно преданы, за отечество и веру православную завсегда готовы жизнь отдать.

– Будя про казаков мне рассказывать, я сам донской казак, – прервал его святой отец. Увидев изумление в глазах Ивана, он запальчиво воскликнул: – Коль не веришь, так давай на саблях биться – поглядим, какой ты атаман.

– Верю, очень даже верю, – рассмеялся Ванька. – Эка невидаль – казак в попы подался. Я сам, считай, что в церкви произрос, меня станичный батюшка, отец Герасим, взял на воспитание, когда я круглым сиротой остался.

– Герасим, говоришь, – переспросил святой отец и, озарив свой лик печальною улыбкой, явно вызванной воспоминанием о делах давно минувших дней, доверительно промолвил: – Это он тебе отец Герасим, а я его еще знавал разбойным атаманом Гришкой по прозвищу Гроза. Стало быть, ты сын Григория приемный, потому и праведный такой.

– Какой уж есть, – пожал плечами Княжич.

– И как старинный мой приятель поживает?

– Так помер он.

– Давно?

– Нынче осенью уж пятый год пошел.

– Своею смертью помер, иль убили, – поинтересовался поп.

– От старости и от тоски скончался, – пояснил Иван.

– Да, кто бы мог подумать, что атаман мой так закончит путь земной. Я ж в есаулах у Григория, то бишь Герасима ходил. Много славных дел мы натворили. Караванов государевых на Волге да Дону разграбили – не счесть. Он тогда опричникам царевым за брата мстил, люто мстил, оттого, видать, душой и надломился. Как-то раз мне говорит, мол, кровью кровь не смыть и злодейством нашим брата не вернешь, а потому поеду в Киев слово божие изучать да за спасение его души молиться.

– Ну, с Герасимом все ясно, он про брата мне и сам рассказывал, даже саблю, что в наследство от него досталась, подарил, – кивнул Иван на свой булат. – Но ты-то как в священники попал?

– Так я вослед за ним подался, негоже есаулу атамана своего бросать, особенно когда душа того в смятеньи пребывает, – ответил батюшка и тут же принялся увещевать незваного пришельца. – Ишь, понятливый какой, все-то ему ясно, а мне вот невдомек, как ты, такой заслуженный да ладный на непотребной девке жениться вздумал. Это ж, судя по всему, та самая разбойница, которая купчишек на дороге нашей грабит. Напрочь стыд злодейка потеряла, под венец в кольчуге и штанах явилась. Недаром люди говорят, что она ведьма.

– Да какая там ведьма, так, овца заблудшая, – отмахнулся Ванька. – К тому же разве это плохо, душу грешную направить на путь истинный?

– Не знаю, как душа, но цыцки у ей знатные, такие даже под броней не скроешь, видать, на них, да косу длинную ты и позарился, – усмехнулся батюшка.