Книга Секреты Российской дипломатии. От Громыко до Лаврова - Леонид Млечин

Подгорный предложил показать Никсону оркестр народных инструментов имени Николая Петровича Осипова и ансамбль песни и пляски имени Александра Васильевича Александрова.

Брежнев отмахнулся:

— Это не то, чем мы можем блеснуть.

Секретарь ЦК Михаил Андреевич Суслов посоветовал сводить в Алмазный фонд.

— Не то! Мы с Николаем (Подгорным) видели в Иране такой фонд, что наш на его фоне просто жалкий.

Подгорный предложил представить Никсону дипломатический корпус не в аэропорту, а позже в Кремле. И эта идея не понравилась Брежневу.

— Голо будет на аэродроме. И вообще, не надо походить на китайцев. Вон Чжоу Эньлай: пришел в своих широких штанах, угрюмый и повел Никсона внутрь аэровокзала. Это не годится. Мы — культурные люди…

Переговоры с Никсоном шли непросто. Советские руководители затеяли разговор о войне во Вьетнаме — им нужно было произвести впечатление на своих, оправдаться перед ЦК, показать, что они заняли принципиальную позицию. Причем разговор шел на повышенных тонах. Подгорный говорил:

— Вы же убийцы, на ваших руках кровь стариков, женщин и детей. Когда вы, наконец, прекратите эту бессмысленную войну?

Но, закончив эту тему, тут же сменили тон и, как ни в чем не бывало, вместе с делегацией отправились ужинать, где все крепко выпили. Американский президент с трудом встал из-за стола.

В разговоре с глазу на глаз Леонид Ильич сказал Никсону, что хотел бы установить с ним личные, доверительные отношения, рассказывал Виктор Суходрев. Этому, сказал Брежнев, его учил один из представителей старой гвардии большевиков. Никсону Брежнев не пояснил, кого он имел в виду, а Суходреву сказал: это был Молотов… Переговоры Брежнев вел без Громыко, сам был еще в хорошей физической форме. Никсон пригласил Брежнева совершить ответный визит.

Брежнева накануне поездки в Соединенные Штаты терзали те же волнения, что и Хрущева. Брежнев тоже больше всего беспокоился, отнесутся ли к нему как к равному в этой цитадели капитализма?

Бывший член политбюро Виталий Иванович Воротников вспоминал, как на пленуме ЦК Брежнев выступил с докладом «О международном положении и внешней политике КПСС». Это было перед поездкой на переговоры с Никсоном. Брежневу нужна была поддержка, и он ее получил. Министр обороны маршал Андрей Антонович Гречко произнес весомую фразу:

— Леонид Ильич, в своей трудной и ответственной работе помни, что мы с тобой, что ты опираешься на плечи народа, нашей партии и Советской Армии!

Как и Хрущев, Брежнев, побывав в Америке, весьма впечатлился. Брежнев хотел создать условия, которые сделали бы немыслимой войну между Соединенными Штатами и Советским Союзом. Тем более, что встречали его доброжелательно, подарили «линкольн». Правительство США не располагало средствами для покупки такой дорогой машины, попросили нескольких бизнесменов скинуться, чтобы укрепить отношения с Россией.

Брежнев в Америке вел себя уверенно и свободно. Поскольку жену он с собой не брал, то два дня с ним провела стюардесса его личного самолета. Брежнев даже представил ее президенту Никсону, тот и бровью не повел, только вежливо улыбнулся.

Во время ужина с Никсоном, на котором больше никого не было и во время которого была выпита заботливо припасенная американским президентом бутылка «Столичной», Брежнев жаловался на то, как трудно ему в вопросах разоружения и установления хороших отношений с Соединенными Штатами убеждать коллег по руководству — особенно Подгорного и Косыгина. Это могло рассматриваться не только как проявление искренности, желание объяснить ситуацию в Кремле, но и как своего рода игра: я-то обеими руками «за», но не я один решаю…

После визита Никсона и ответной поездки в США Брежнев стал считать себя человеком, который сделал разрядку реальностью. Ему нравилось, когда в западной печати писали о нем как о миротворце, о крупном политическом деятеле. И он действительно кое-что поменял в политике, например, сократил военную помощь Вьетнаму и Египту.

Члены политбюро воспринимали разрядку просто как хитрый шаг в борьбе с империализмом, а Брежнев впечатлялся после поездок за границу и встреч с крупными мировыми политиками. Благотворное влияние оказывало внешнеполитическое окружение — советники и помощники. Его первая настоящая поездка на Запад состоялась во Францию в 1971 году. Он серьезно готовился, отверг подготовленные в МИД тексты речей, требовал найти человеческие слова, говорил:

— Вот мы на фронте мечтали о том дне, когда смолкнет канонада, можно будет поехать в Париж, подняться на Эйфелеву башню, возвестить оттуда так, чтобы было слышно везде и повсюду, — все это кончилось, кончилось навсегда!.. Надо вот как-то ярко написать про это. И не просто написать и сказать, а сделать…

Брежнев все-таки заставлял военных соглашаться на ограничение ядерных вооружений. Помощник генерального секретаря по международным делам Александр Михайлович Александров-Агентов описывал, как Брежнев собрал у себя в ЦК на Старой площади руководителей вооруженных сил и оборонной промышленности. Обсуждался проект договора с американцами. Военные наотрез отказывались идти на уступки американцам, хотя те тоже делали какие-то шаги навстречу. Дискуссия шла пять часов. Наконец Брежнев не выдержал:

— Ну, хорошо, мы не пойдем ни на какие уступки, и соглашения не будет. Гонка ядерных вооружений продолжится. Вы можете мне, как главнокомандующему вооруженными силами страны, дать здесь твердую гарантию, что мы непременно обгоним Соединенные Штаты и соотношение сил между нами станет более выгодным для нас, чем оно есть сейчас?

Такой гарантии никто из присутствовавших дать не решился.

— Так в чем тогда дело? — с напором сказал Брежнев. — Почему мы должны продолжать истощать нашу экономику, непрерывно наращивая военные расходы?

Брежнев был главным мотором Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, которое прошло в Хельсинки в 1975 году. Подготовка продолжалась несколько лет. Для Советского Союза главное заключалось в признании послевоенных границ. Для остального мира — в защите прав и свобод человека. Переговоры по гуманитарным вопросам шли два года. Прочитав проект Заключительного акта, члены политбюро заявляли, что подписывать такое нельзя — Запад начнет нам указывать, что и как делать.

Но Громыко знал, что Брежнев мечтает поехать на эту конференцию, и покривил душой. Он сказал, что на эту часть договоренностей можно не обращать внимания.

— Мы в своем доме хозяева. Будем делать только то, что сочтем нужным.

Брежнев получил возможность поехать в Хельсинки и подписать исторический документ. Громыко старался делать и говорить только то, что было приятно Брежневу.

Во время поездки в ФРГ Брежневу предстояло посетить Гамбург. У него на груди висело огромное количество Золотых Звезд, вызывавших изумление у западных немцев. Посол Фалин попытался убедить его хотя бы на время расстаться с наградами:

— Леонид Ильич, гамбуржцы народ своеобразный. Они орденов не жалуют. Не сочтете ли вы целесообразным принять во внимание эту традицию?