Книга Невозмутимые родители живут дольше - Владимир Каминер

Сестра прапрабабушки Михаила приходилась кузиной моей прабабушке, фрау Шварцман. Михаил оказался потомком поэта Хаима Нахмана Бялика, который покинул Россию с личного разрешения Ленина в 1922 году, а позднее стал самым значимым поэтом в Израиле. Он был для этой маленькой страны, как Гёте для Германии или Пушкин для России, мерилом высокой духовности, определявшим уровень этой духовности, подобно тому, как «пояс держит штаны». В каждом израильском городе есть памятник, музей и улица, носящие его имя; его портрет красуется на израильских банкнотах. У Бялика были тысячи родственников, которые, однако, его едва знали. А мы все-таки находились с ним в довольно близком родстве. Мать моей прабабушки, которую звали вовсе не Клара, а Эстер Хайа, носила фамилию Бялик. И выходит, что дедушка великого израильского поэта Хаима Бялика был братом Шимона, дедушки моей прабабушки Клары Эстер Хайа Шварцман.

Вдруг оказалось, что я не одинок в мире. Михаил слал все новые и новые фото, и в мою почту потоком хлынули новые родственники. Эти люди из тех давних времен, когда только-только была изобретена фотография, еще умели ценить это новое искусство. Для съемки они празднично одевались, аккуратно причесывались и сажали детей себе на колени. Мужчины были при очках, тростях и с бородами, женщины предпочитали увековечивать себя в шляпах. Некоторые из них действительно были похожи на моих родителей, другие же больше походили на индусов или африканцев. Были также портреты, на которых просматривалось что-то испанское — эти большие черные женские глаза и гордая осанка мужчин, будто они только что закололи быка. Теперь все они наблюдали из прошлого за мной: мы ведь семья, или ты нас не узнаешь? Разве ты не скучал по нас?

Офигеть, сказали мои дети, с которыми мы вместе рассматривали фотографии. Я только и слышал — офигеть, охренеть, прикольно, класс, круто…

— Ну так откуда же мы происходим изначально? — Моя дочь заблудилась в генеалогических дебрях. Я задумался. Михайловы сады раскинулись широко, но глубоко в прошлое не уходили. Конкретно наш кусочек сада упирался в 1703 год. Тогда наши предки предположительно приехали в Россию, откуда — неизвестно. Царствовал в то время Петр Великий. В русской истории это единственный царь, известный своим дружелюбием к иностранцам.

— В те далекие времена, когда фотографию еще не изобрели и люди вели дикую жизнь, наши праотцы пришли из Африки и Индии в Испанию, — додумал я семейную историю.

— Пешком? — спросил сын.

— Конечно нет, у них же были слоны, — пояснил я. — Так что в Испанию они приехали на слонах, слонов там продали, а дальше перемещались на ослах, а когда испанский король намерился изгнать их из страны, они разъехались верхом на ослах повсюду — в Австрию, Германию, Польшу. Одни позднее переселились в Америку, другие добрались до России.

Многие наши родственники до сих пор в пути. Так что если вы встретите кого-то верхом на осле, то не исключено, что это может быть ваш брат или сестра.

— Офигеть, — только и сказал сын.

— Тоже мне фантазер, — сказала дочь, и она снова была права.

Венгерская рапсодия

Приближались очередные долгие каникулы, и мы, в заботах о воспитании, составили прекрасную программу. Мы планировали вместе с детьми поехать в Бранденбург; там на даче можно ставить гриль, играть в настольный теннис и ходить по грибы. Грибной сезон был как раз в разгаре, солнце перемежалось с дождем, и в бранденбургских лесах пошли белые, маслята и подберезовики.

Многие наши друзья каждый свободный день проводили в лесу и, счастливые, уносили домой полные корзинки. Впрочем, это были только наши русские друзья. Немцы грибов в каком-то смысле боятся, они в них не разбираются и не могут отличить хорошие от плохих. Хотя разница между хорошим и плохим грибом гораздо очевиднее, чем когда речь идет о людях: у ядовитых тонкие ножки и несоразмерно большие шляпки. У хороших грибов толстые ножки, они выглядят крепкими и здоровыми. Если все же есть неуверенность, то подозрительный гриб можно лизнуть. Это верный метод. Плохие грибы на вкус горькие, а хорошие сладковатые. Но местные убеждены, что, лизнув не тот гриб, они непременно откинут ноги.

Собственно говоря, именно русские в большой степени виноваты в страхе немцев перед грибами.

После Чернобыля во всех школах рассказывали о последствиях катастрофы и о том, будто вся русская армия была мобилизована с целью сдуть радиоактивное облако в сторону Германии, и с тех пор местные больше не осмеливаются собирать грибы: в подсознании они все еще ассоциируются с радиоактивностью. Русские же всегда были страстными любителями грибов — до, во время и после Чернобыля. Я вырос на московской окраине, в километре от нашего дома начинался лес, там уже с сентября были грибы. Но я их в то время не собирал, у меня не получалось. Они казались мне слишком маленькими, и мне хотелось, чтоб они подросли. Я маскировал найденные грибы листвой и травой, помечал места и выжидал. Но найденные грибы больше не росли. Они постепенно портились, оставаясь такими же маленькими. Один сосед, большой знаток лесов, рассказывал, что грибы могут жить только украдкой. Стоит человеку их обнаружить или хотя бы приметить, как они перестают расти. А иногда и люди перестают расти, если они видели слишком много грибов. Магические свойства этих растений меня впечатлили, но из предосторожности в лес я больше не ходил. Ну а теперь, когда мне больше расти не надо, я хотел вместе со своими детьми снова собирать грибы. Однако мой сын предпочитал отправить нас женой вдвоем, а самому остаться дома без родителей. Но зачем же ему это нужно? Все друзья разъехались на каникулы. Друг по имени Тунг, правда, не уехал, но он не может противиться строгим воспитательным методам своих вьетнамских родителей. На время каникул Тунга посадили под домашний арест; по мнению отца, он должен был не разбазаривать драгоценное время, а учить французский и латынь, чтобы после каникул блистать в школе обретенными знаниями. «Чтобы душа не разленилась от избытка свободного времени», — говорил его отец.

Немецкого друга Себастьяна, Борвина, отправили на каникулы к бабушке в Шверин. Борвин, большой оптимист, считал, что это неплохо. Там у него наконец будет много времени дописать роман. Бабушка безвредная, она будет все время смотреть телевизор и не станет докучать вопросами, кем он хочет стать.

Во время каникул мой сын охотнее всего пошел бы работать. Он искал временную хорошо оплачиваемую работу.

— У тебя нет для меня работы, папа? Может, тебе надо записать новые диски с русской дискотечной музыкой? Твои все поцарапанные и то и дело заедают.

Я и в самом деле годами не обновлял свою папку с музыкальными дисками. Мы устраивали дискотеки еще с прошлого столетия, и вообще-то я уже не мог слышать эту музыку. Звук на дисках скакал, но и люди, приходившие танцевать, тоже скакали, и потому дефекты не были особо заметны.

Матери Себастьян предложил основательно убраться в своей комнате, все вычистить и пропылесосить — разумеется, за небольшой гонорар.

— Я убираю твою комнату безвозмездно, так почему я должна платить тебе за чистоту в твоей же собственной комнате? — отмахнулась мама.